Лагерь живых

Уже знакомый санинструктор корячится в небольшой комнатенке, где на полу лежит и сидит с десяток окровавленных человек — один свернувшись клубком в углу и рядом с ним автоматчик, остальные — наособицу. Ничего не понимаю — одеты они все в одинаковый камуфляж. Да и повязки синие вижу. Разве что кажется, у того, одиночки, вроде как повязка какая-то пыльная. Санинструктор мельком кидает — этого потом. Если время останется.

Работы оказывается неожиданно много. Настоящий, без дураков, огнестрел, причем не только пулевые ранения, но и осколочные. За окном странное сочетание звуков — очень знакомое. Тяжелая техника сочетает в себе несочетаемое — например, ревущий за окном танк к басовому низкому гулу двигателя приплетает чистые высокие звуки лязгающих траков, и странно это слышать в комплекте — по уму кажется, что не может быть такого звонкого мелодичного звука от бронечудища. Чего там танк возится, непонятно — санинструктор не успевает толком ничего сказать, как какой-то капитан бегом уводит его, несмотря на наши возражения. Попытка забрать и нас для чего-то спешного — проваливается, капитан посылается в лес и поля. Это его страшно бесит, но Надежда заявляет, что она вольнонаемная, а я, на голубом глазу, ставлю его в известность, что сам офицер того же ранга.

Работаем, лихорадочно спеша — раненые, как на грех, все тяжелые, не безнадежные.

Восемь человек. Два жгута. Двенадцать перевязок. Кровопотеря здоровенная. Везти их надо быстро. А еще этот странный парень в углу с часовым. Но сопровождающий с «маталыгой» должен быть и охрану снимать нельзя. Ладно, сам справлюсь.

Одним махом расходуем половину припасов, а лягушки с кровозаменителем уходят все. Этих надо эвакуировать как можно быстрее. Вызываю нашу «маталыгу» — и начинается пересадка. В итоге тягач забит битком, и на броне еще сидят наши знакомые — те, с переломами, ради которых мы изначально сюда и прикатили. Они очень недовольны изменениями. Надежда затыкает их фонтан неудовольствия тем, что садится с ними, успев сказать мне перед отъездом:

— Будете оказывать помощь тому, который в углу лежит, сначала проверьте его на наличие оружия, щиколотки, карманы, рукава. И хорошо проверьте.

— Вы что-то о нем знаете?

— Его охраняют. Потому лучше сразу относитесь к нему как к враждебному и опасному, целее будете. Может, его и обыскали, а может, и нет.

— Хорошо, посмотрю! Удачи!

— Мы за вами заедем!

Лежащий в углу — невысокий, худощавый мужик. Молодой. Ранения в грудь — замотан поверх одежды на скорую руку.

Как-то так получается, что к словам медсестры стоит прислушаться. За последнее время она уже доказала, что не бросает их на ветер. Осматривая раненого, лишний раз убеждаюсь, что она знает, о чем говорит, — на щиколотке находится злобного вида небольшой нож с черным лезвием, а под мышкой странный пистолетик белого металла — я такой ни разу не видал. Несмотря на смешные размеры — как ПСМ[61], который мне доводилось держать в руках, — этот явно под девять мм. В магазине пять знакомых кургузых патрончиков. Нож просит себе караульный, прикрывавший меня стволом, отдаю ему, потому как прикрывал грамотно и, случись что — не влепил бы очередь мне в спину. Себе прибираю пистолетик — патрон ходовой. Да и размер приятный.

Найденный в кармане брелок с автомобильными ключами оружием не является, но прибираю его совершенно автоматически, как незабвенный Шура Балаганов.

Раненый и впрямь оказывается враждебным. Немного по-другому — я не успеваю толком оказать ему помощь, а он уже помирает. Не могу сказать, что реанимационное пособие я оказал полностью. Нет, конечно. Да и две дыры в грудной клетке как-то не воодушевляли. Отходим с караульным — он страхует. А я второй раз за день делаю «тап, тап» при первых признаках обращения.

— Кто это был?

— Член его знает, урода.

Удивляюсь такому.

— Так он не из ваших?

— Куда там. Дивер, сволочь.

— Да что тут у вас случилось-то?

— Это пусть начальство рассказывает. Я не в курсах.

— Зря я тебе нож дал.

— Да я действительно не в курсах.

Ладно, тут делать уже нечего. Выхожу на улицу и иду глянуть, что там танк вытворяет. Зрелище странное — из-под груды строительного мусора, видимо, обломков нехилого совсем недавно домика торчит орудийный ствол. Понятно, что танк въехал в дом, и его там привалило. Второй такой же металлический агрегат старается выволочь из руин незадачливого собрата.

Судя по толпе народа и начальственным крикам, сейчас именно тут разворачивается основной эпизод. Подхожу поближе. Вообще-то мне надо добираться к своим — и санинструктора тоже зачем-то вызывали.

Он стоит в толпе зевак, одетых в «милитари-стайл», и глазеет самым наглым образом. Оказывается, начальство упало и сломало палец. Ну да. Скользко нынче. Что происходит — он и сам знает плохо, но, со слов раненых, какие-то хамы пытались захватить и угнать танк. Вот прямо так, посреди полного здоровья, на шарап. Говорят, хамов было двадцать, все спецназовцы. Наших успели убить пятерых, да еще восемь ранено. В застрявшем в руинах танке еще осталось два танкиста — что с ними, неясно, водила вроде живой.