Лагерная учительница

Ждут они не подготовишку, а десантника из Афганистана. С одной стороны, ему было неудобно, был он в Афганистане неделю и не считал себя вправе представлять десантников, с другой — приятно, что он может быть интересен, а с третьей — сильно опасался, что разочарует ребят. Ведь все они москвичи, уверенные, начитанные, эрудированные, если мнят себя новыми интеллигентами, готовятся в будущем взять страну в свои руки и повести ее по единственно правильному пути. В автобусе шутил над Наташей, называл ее революционеркой. Чтобы не выглядеть дураком на заседании, Иван прочитал внимательно статьи Ленина, в которых тот говорил о революционной ситуации. Наташа поддерживала его шутки. Пусть шутит, лишь бы появился в Клубе.

Клуб был во дворе в подвале старого кирпичного жилого дома. Перед входом в подвал на стене табличка с надписью: «Спортивный клуб жэк N4 «Геракл».

— Геракл! — вслух прочитал Иван, когда они подошли ближе, и Наташа объяснила, что здесь они собираются. — Значит, главный признак нового интеллигента — сила, крепкий кулак, — сжал он пальцы и поднес кулак к своему лицу, делая вид, что рассматривает. Кулак был внушительный. — Вроде бы я гожусь в интеллигенты… А ты как считаешь? — показал он кулак Наташе.

— Годишься, — засмеялась она.

Они спустились в подвал и оказались в довольно просторном помещении, в котором было, наверное, не менее двадцати ребятишек всех возрастов. Девочка не старше пяти лет стояла возле большого аквариума и, поднимаясь на цыпочки, следила за яркими хвостатыми рыбками, плававшими среди зеленых зарослей. В другом углу баловались, толкались и громко кричали, смеялись три паренька лет по десяти. Неподалеку от них за столом стоял худой мужчина с заросшим до самых глаз лицом, взъерошенными седоватыми волосами. Его окружили мальчишки и девчонки. Он показывал им какие-то листки и что-то говорил. Из-за гама ничего слышно не было. За другим столом в противоположном углу тихо сидели напротив друг друга над шахматами два мальчика. Третий стоял сбоку. Он облокотился обеими руками о стол, подпер кулаками подбородок и следил за игрой. Никто друг на друга внимания не обращал. Никто не взглянул и на вошедших Ивана с Наташей.

Стены помещения расписаны по штукатурке юмористическими сценами из спортивной жизни. Было видно, что работал над рисунками человек не бездарный. Над входом в длинный коридор приколоты белые листки с лозунгами, написанными размашистым почерком. Егоркин, увидев, что никто не обращает на них внимания, остановился посреди помещения, окинул взглядом стены и с ироническим пафосом стал читать вслух лозунги:

— «Без терпения и настойчивости нет личности!» «Вежливость, сдержанность, уважение к личности, доброта, честь, готовность помочь страждущему — основные черты интеллигента!» А при чем же тогда Геракл? — взглянул он на Наташу и стал читать дальше. — «Смысл жизни в служении Отечеству!» «Цель жизни — счастье своего народа!» У вас одного лозунга не хватает, — повернулся Егоркин к Наташе, усмехаясь.

— Какого?

— Основная черта Клуба — демагогия! — с тем же пафосом произнес Иван и засмеялся. — Лозунги-то из газет: приелись до тошноты!

Наташа не обиделась.

— Ты шелуху газетную стряхни, всмотрись в первоначальный смысл. Вдумайся, тогда поймешь…

— Люди тысячелетия бьются, ищут смысл жизни. А у вас — нет вопросов!

— Нет вопросов, — подхватила Наташа. — Назови, кто по-твоему прожил жизнь как надо.

— Зачем?

— Называй! Хоть кого — писателя, ученого… Несколько известных, — горячилась Наташа.

— Ну допустим… Гоголь, Чкалов…

— Хорошо, хорошо! — воскликнув, перебила Наташа. — Это хорошо, что Гоголь, Чкалов… Совершенно разные. Кажется, ни одной точки соприкосновения. Так ведь? А ведь оба славную жизнь прожили… Общее в их жизни то, что без их дел Родина была бы беднее. Оба они Отчизну прославили…

— Гоголь больше высмеивал, — вставил Иван.

— Да, высмеивал, пороки высмеивал, помогал очиститься от них… Не просто это было делать, а не замкнулся в своем мирке, не брюхо свое ублажал. Проще и приятнее было бы жизнь в наслаждениях провести. И Чкалов также. Поэтому мы их и не забыли… А кто помнит тех, кто для брюха своего жил? Тысячи таких было рядом с ними… Проследи жизнь тех, кого люди помнят, и поймешь — они меньше всего о себе думали, и, значит, смысл жизни в служении своему народу, Родине. Иного нет!

— Натаха, привет! Ты чего это проповедуешь? — возник возле них парень. Он только что влетел в комнату.

— Юра, познакомься, Иван Егоркин… Ты слышал о нем… много…

Парень сразу посерьезнел, подтянулся, сжал руку Ивана неожиданно крепкими пальцами. Юра был стройный, узколицый, с короткими русыми волосами.

— Мы ждали… Это хорошо, правильно… — Он смутился вдруг.

— Ты сегодня ведешь? — быстро спросила Наташа.

Иван понял, что она поторопилась вывести Юру из неловкого положения.

— Я, — взглянул на нее Юра. — Я побегу, заходите, — сказал он Ивану и быстро двинулся в длинный коридор.

Егоркин и Наташа пошли вслед за ним. В ярко освещенный коридор с обеих сторон выходили двери с надписями: «Шашки», «Бокс», «Борьба», «Теннис»…