Раннее утро застало Лею за активной деятельностью — накануне она заснула в непривычное для себя время, поэтому встала довольно рано, что, в принципе, было ей несвойственно. Голова у неё больше не болела, а до обхода было ещё навалом времени, поэтому она решила потратить это самое время с пользой: села за компьютер и занялась поиском информации о ромуланце — поминутно чертыхаясь вполголоса и проклиная вулканских программистов — доступ к информации требовал очень высокого статуса запрашивающего её лица, а преступник при этом разгуливал по всему Вулкану, угрожая оружием женщинам и детям! Осознав всю тщетность этого занятия — ей даже не удалось узнать имени ромуланца — Лея вышла из палаты в коридор. Постельный режим ей, правда, пока никто не отменял, но Лея, по природе своей, не могла и секунды спокойно усидеть на одном месте, поэтому в её поступке не было ничего удивительного или нелогичного — во всяком случае, для неё самой.
Подойдя к палате Сорела, девушка увидела, что дверь приоткрыта — в смысле открыта совсем — и вошла. Накануне Эван сказала ей, что вулканца разбудят только завтра, поэтому можно было не опасаться того, что он вдруг — как это ему свойственно — проснётся и начнёт высказывать ей какие-нибудь претензии.
Он совсем не изменился. Да и почему он должен меняться? Несколько лет не изменят и человека. И всё же теперь он казался ей совсем другим — она не могла понять разницы, но одно сознавала чётко — прежней дружбы не будет уже никогда. Раньше она была ребёнком — и он мог чувствовать себя свободно, общаясь с ней, теперь же, когда она выросла, он, скорее всего, будет вести себя с ней предельно корректно и равнодушно — как и со всеми прочими.
Что же до того, что показалось Эван, то она, конечно же, ошибается. За все те долгие годы, что прошли после того, как его оставила жена, он ни разу не пытался жениться даже на вулканке — так на кой чёрт ему сдалась земная девчонка?!
И, всё-таки, она не могла не любоваться им — во сне у Сорела лицо было совсем не мрачное, а вполне спокойное и даже, в какой-то мере, беззащитное — красивые черты, не искажённые суровой печатью замкнутого одиночества.
Покинув палату Сорела, Лея практически в точности повторила путь своей младшей сестры, и, спустя минуту, оказалась перед отделением интенсивной терапии. Пользуясь отсутствием наблюдателей, девушка тихо вошла внутрь и остановилась перед прозрачным стеклом, за которым, в окружении многочисленных приборов и аппаратов контроля жизнедеятельности, мирно спал ромуланец. Боли он уже не испытывал. Аппарат искуственного дыхания был отключён, и ничто не мешало тёмным волосам вольно разметаться по подушке, оттеняя красивое бледное лицо. Наверное, Сорел в юности был таким же, некстати подумала Лея; запутавшийся в жизни одинокий мальчишка…
Похоже, жизнь его вне опасности, отметила она. Ну, слава Сураку. Отягощать свою совесть убийством — пусть даже непреднамеренным — в её планы совсем не входило.
Вернувшись в свою палату, она застала там Эван, которая смотрела на неё недовольно и строго.
— Что-то я не помню, чтобы тебе вставать разрешили.
— Это, наверное, потому, что мне ещё не разрешили, — пожала плечами Лея. — Представляешь, недалеко отсюда, в интенсивке, спокойно спит тот самый ромуланец…
— Знаю, знаю. Только вчера он не спал — и совсем не казался спокойным — мне потом полночи его глаза снились. Ужас.
— Я пыталась в сетевых архивах найти о нём хоть что-нибудь, но всё бесполезно, — Лея присела на край кровати рядом с Эван.
— У меня получилось ненамного лучше твоего, — её сестра пожала плечами. — Правда, узнала его имя — Н'Кай Тард. Исчерпывающая информация… Когда и при каких обстоятельствах он попал на Вулкан, ты знаешь лучше всех на этой планете, остальное, в общем, несущественно, — Эван зевнула. — Вторые полночи я угробила на эту ерунду, представляешь?.. Ну да чёрт с ним, с ромуланцем этим. Ты-то как себя чувствуешь?
— Нормально. Почти… Сарэк ещё не вернулся домой?
— Нет. Кстати, у меня для тебя новость — уж не знаю, хорошая или плохая.
— В чём дело? — насторожилась Лея.
— Сэлв этим летом улетает в Звёздную поступать — причём гораздо раньше, чем мы.