Лайбен по прозвищу Стикс

— Ты не должен обвинять меня в несправедливости, сынок… — Говард говорил, глядя в огонь, не поворачивая головы. — Я действительно не рассказывал тебе о многом… Мы с Уромом нуждались в защите, и правда только навредила бы всем…

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — с досадой произнес Лайбен. — Я спросил тебя о моих родителях. При чем тут ты и Уром Бледный?

— У тебя никогда не было родителей, Лайбен, — сделав над собой усилие, признался Говард.

— В таком случае, кто я?!

— Ты кибернетический организм. — Старик повернул голову. — Если хочешь, могу уточнить: Лайбеном тебя назвал Бледный, а по правде, ты киборг модели «Стикс». Так же, как и она… — старик кивнул в сторону девушки, — модель «Катрин». Вы созданы в одних и тех же биокибернетических лабораториях, только с разными целями. Твоя основная функция — телохранитель, а «Катрин» создавалась как подруга, любовница, — выбирай, что звучит лучше…

Лайбену эти слова показались малопонятными и жестокими.

— Почему ты сразу не сказал мне об этом? — с обидой спросил он. — Зачем морочил голову ложью?!

— Прислушайся, как ты разговариваешь, Лайбен, — ответил ему старик. — Я человек, ты киборг, но мы мало отличаемся друг от друга в плане интеллектуального развития. Мы с Уромом были одиноки и беззащитны и, используя тебя по прямому предназначению, воспитывали как сына, ведь ты не станешь отрицать этого?

— Я потерял веру… — Стикс сел на широкую скамью, рядом с Катрин. — Трудно отличить правду от лжи, когда все прожитое рассыпается в прах.

— Это пройдет, — неожиданно усмехнувшись, успокоил его Говард. — Ты приходишь ко мне с этой молчаливой девушкой и задаешь дерзкие, неудобные вопросы, требуешь правды… значит, мы сумели воспитать тебя как человека, вне зависимости от того, что ты думаешь о двух стариках сию секунду…

Лайбену пришлось задуматься над прозвучавшими словами.

— Я не имею права на подобные действия? — интуитивно предположил он.

— Верно, — кивнул Говард. — Изначально ты не имел этого права. Ты был биологической машиной, по сути — чистым листом бумаги, на котором можно написать все, что угодно. Я не настолько глубоко разбираюсь в технике, чтобы программировать, но ты обладаешь уникальной функцией саморазвития. Это дало возможность воспитать тебя, научить тебя чувствовать. Старик умолк, напряженно глядя на Лайбена.

— Ты можешь рассказать мне правду? — глухо спросил Стикс. — Всю от начала и до конца?..

— Зачем?

— Чтобы я понял, как жить дальше. Ты научил меня любить природу и ненавидеть машины. Ты рассказывал о погибшем человечестве. Это тоже ложь?

— Отчасти.

— Тогда прошу, скажи мне правду.

— Хорошо, Лайбен. Я расскажу тебе то, что знаю сам. Но мой рассказ будет кратким и неполным.

— Почему?

— Я родился, когда над землей свирепствовала столетняя зима, — начал Говард. — Вокруг царили машины, а людей можно было сосчитать по пальцам. Большинство знаний были утеряны, так что моя «мудрость» — это лишь обрывочные фрагменты тех сведений, которыми владело человечество. — Говард вновь уставился в огонь и некоторое время молчал, собираясь с мыслями. — Изначально не было никакой войны между людьми и машинами, — наконец продолжил он прерванную мысль. — Насколько я знаю, большинство людей просто покинули Землю. Они улетели к звездам в поисках лучшей доли, потому что наша планета умирала, не выдержав многовекового воздействия техногенной цивилизации. Причиной столетней зимы стала не война, а экологическая катастрофа. Атмосферу закрыло покрывало смога, и это вызвало сначала резкое потепление, а потом наступил долгий и мрачный период затянувшегося похолодания. Загрязненная атмосфера не пропускала солнечные лучи, отражая их назад в космос, и покинутые города постепенно стали покрываться панцирем снега и льда.

Старик тяжело вздохнул.

— Мои предки оказались в числе тех несчастных, кто не захотел загодя покинуть Землю. Мы с Уромом родились пятьдесят лет назад, уже после энергетического кризиса машин. Людей к тому времени осталось совсем мало, и они влачили жалкое существование. Знания были утеряны, машины вышли из-под контроля, стояли лютые холода… Тридцать лет я прожил в нечеловеческих условиях, мысленно проклиная своих недальновидных предков, которые не смогли или не пожелали улететь к иным мирам.

— А как ты нашел меня? — спросил Лайбен.