Лайфхакер

– Вот дела я тут собрался к тебе зайти пригласить в гости, а ты сам пришел к Магомету, – хохотнул Глеб Борисович, таким счастливым я его еще не видел. – Поднимайся на борт. – Распахнул он узкую высокую дверь. Преодолев две блестящих ступеньки, я оказался в неком подобии тамбура, здесь я снял обувь, надел зеленые тапки и отодвинул дверь, стилизованную под дубовую с медными деталями. Я оказался в самой настоящей комнате у окна стоял овальный столик, его окружали мягкие лавки. Комнату освещал красивый встроенный светильник напоминающий солнце с расходящимися лучами. Под потолком располагались ниши с плотно прилегающими дверцами. Чуть дальше находилась узкая раковина и газовая плита, в дальнем углу мигал разноцветными огоньками пульт управления. Над головой водителя в алькове располагалась кровать с окошком над изголовьем. В задней части была дверь, ведущая пока еще пустую комнатку с множеством полочек.

– Там я помещу библиотеку и вещи. – Сказал Глеб Борисович, – а здесь у меня аналог погреба, – он откинул лючок, ведущий в ящик, прикрученный под днищем автобуса.

Мотор автомобиля молчал, но все равно из задней части доносился равномерный рокот.

– Это генератор, – пояснил Глеб Борисович, – так что здесь все как в квартире только лучше. Доступ к паутине, разумеется, тоже имеется, указал он на столик с ноутбуком. У меня здесь даже велосипед есть, только доступ к нему снаружи через небольшую дверцу. Идем, поможешь мне перенести вещи.

– Так скоро, – удивился я.

– А чего тянуть. Пожал он плечами, идем скорей. И с задором юнца на первом свидании или ребенка, получившего долгожданную игрушку перелетая несколько ступеней, устремился на четвертый этаж меблирашки.

Мы управились меньше чем за час. Большую часть заведомо упакованных в пакеты вещей мы побросали в альков. Последний раз, войдя в комнату, Глеб Борисович тщательно осмотрел ее, заглянул в тумбочки и шкафы, выключил свет и попрощался с ней на словах, словно с живым человеком. Ключ от комнаты он занес старушке, живущей в угловой комнате, преподнеся его в пакете с коробкой конфет и красным вином, заодно пользуясь оказией поздравляя с грядущими зимними праздниками.

– Ну что поехали? – Предложил Глеб Борисович.

– Куда? – Изумился я, – завтра ж на работу.

– Не волнуйся, на работу успеешь.

– Тогда я спокоен.

Мы выехали за город, по пути заехали в магазин купили дров, мясо, две бутылки сухого вина, кофе, сладостей и всевозможных соков. Пока Глеб Борисович колдовал над мясом, замачивая его в горячем белом, а затем в красном вине, я разводил костер и собирал сырой хворост.

– Как вам удалось купить такой дворец? – Спросил я, потягивая ананасовый сок.

– Это скорее избушка, дворцы вон миллионы стоят, они даже двухэтажными бывают. А как купил, о, это долгая история, – глядя на загорающие под жаром углей шашлыки ответил он. – Кстати об истории. История как учебный предмет в школе или университете вообще поражает никчемностью преподавания. Что детям рассказывают даты, даты, факты, революции.

– А как же фраза тот, кто не знает своей истории, не имеет будущего?

– Я вас умоляю, – он перевернул шампуры, – вы верите в эту ахинею?

– Нет, конечно, но все-таки история.

– История, задокументированная в учебниках это сказочка для взрослых, рассчитанная на определенную реакцию. Не зря при разных орденах историю переписывали, называя белое черным, черное белым, коричневое серым. Дело в том, что история прекрасно иллюстрирует стадность общества. Понаблюдайте в каждом столетии в одном из владычеств, случаются перевороты. Свергают одних примасов, ставят новых, кричат о ликвидации элитаризма и заменяют его иной формой, постепенно пуская пыль в глаза критикам нового устройства во владычестве. Гибнут сотни людей, ради эфемерных идей, чтобы немного погодя те, которых они на своих спинах притащили в кресла, от них же и избавились. Поглядите, за последние сто с лишним лет в нашем владычестве было четыре крупных переворота и к чему они привели? Всегда после переворотов наступал экономический спад, и социальная деградация, ни один переворот не привел к воцарению во владычестве режима, при котором хочется жить, ни один переворот не повысил индекс счастья паствы. Зато наплодил кучу идиотов и фанатиков, вследствие психической неуравновешенности долго не могущих найти вектор, направления накопившейся в свалке между ушами дури.