Лайка

Никита, не контролируя себя, медленно поднес ладонь к мерцающей поверхности портала, намереваясь потрогать ее рукой. Вначале он даже не сообразил, что происходит: пальцы исчезли за световой пеленой, но он ничего не ощутил. Никита убрал ладонь и поднес ее к лицу, чтобы рассмотреть, осталось ли что на коже, но пальцы были сухими и чистыми. Тогда он засунул руку до локтя, но опять ничего. Никита, нисколько не пытаясь понять природу необычного явления, смело шагнул вперед в светящийся портал. Как только голова очутилась внутри этого опалесцирующего света, в глазах вначале резко потемнело после яркого белого света от шаров, но почти сразу это прошло, но при этом все равно нельзя было ничего различить: какой-то густой серый туман и немного вдалеке – белое пятно. Никита растопырил руки в стороны, чтобы, нащупав стену, двигаться вдоль нее, но, даже сделав несколько шагов в обе стороны, он не обнаружил никакой тверди. Как ни странно, когда он в какой-то момент правую руку направил вперед, то никакой руки он не увидел, то есть Никита руки свои чувствовал, но в этом загадочном тумане глаза их не видели. Он даже протер глаза, чтобы убедится в наличии своих верхних конечностей, но это не помогло – он их не видел. Тогда он оглянулся назад, но там, в полумраке тумана, также как и впереди, виднелось светлое бесформенное пятно. Значит, так как позади был вход, то впереди должен быть выход: Никита осторожными шагами направился вперед. В какой-то момент вдруг всю поверхность кожи закололо, после чего стало неожиданно очень легко и приятно. Впрочем, Никита на это даже не обратил особого внимания: ему хотелось скорее выбраться из этой непонятной западни, как ему казалось. Он внутренне даже стал укорять себя, мол, вот попался как соболь в капкан, позарившись на пустую светящуюся безделушку. Все же любопытство пересиливало, и он решил дойти до конца: неужели такая гигантская работа по сооружению этого тоннеля была проделана лишь для того, чтобы он, итак смертельно больной, заплутав в этом тумане, умер? Это же смешно! Что-то должно быть в самом конце; а это, в высшей степени непонятное, пространство, наполненное световой пылью, видимо последний рубеж перед этим нечто, ради которого и существуют эти катакомбы.

Вот Никита дошел до выхода, как он предположил для себя, и решительно шагнул навстречу неизвестности. Мягкий, но довольно яркий свет в первый момент слегка ослепил его. Никита, щурясь, сразу же кинулся осматривать свои руки – они были на месте, но вот что шокировало его, так то, что не только на руке, но и на нем целиком не было его одежды. В смысле, одежда все же имелась, но она была не та, с какой Никита заходил в портал с той стороны: на нем был бежевато-серый с серебристым отливом, довольно плотно прилегающий, но никак не стесняющий движения, комбинезон, причем от щиколоток до шеи. Никита с удивлением уставился, оглядев свой необычный костюм, на свои голые ступни: как такое могло случиться, что его переодели, сняли обувь, а он ничего не заметил и не почувствовал?

Наконец, он медленно поднял голову, чтобы осмотреть то место, куда он попал, но внезапно в горле у него что-то запершило так, что у него перехватило дыхание, и он почувствовал, что не может дышать. Почти одновременно где-то за грудиной у него словно заработала дрель, и острая боль пронзила из-за поясницы вверх в область сердца. Никита, уже привыкший к приступам кашля и постоянной ломоте по всему телу, даже представить не мог, что ощущение боли может быть таким острым и чудовищным по силе. Его просто она свалила с ног, и Никита вначале встал на четвереньки, хватая безрезультатно ртом воздух, потом, уже почти задыхаясь, он повалился неуклюже на бок. Какие-то бессвязные мысли закружились в голове, и, уже почти теряя сознание, Никита с сожалением подумал о Рексе, который остался один в тайге, и, скорей всего, так и просидит в ожидании его возвращения, а, может, даже и умрет возле провала, мучая себя угрызениями совести. В глазах стало темнеть, синхронно с этим острый приступ тошноты заставило его скрючиться, и в следующий момент весь организм будто бы захотел вывернуться наизнанку – судорожный спазм сжал все внутренности так, что изо рта полились какая-то черно-коричневая липкая жижа с кусками плоти. Уже проваливаясь в холодный мрак, Никита в последний момент заметил, что его рвота почти сразу же исчезает на поверхности пола, словно это вовсе и не каменная твердь, а некое подобие губки…