Лайла

Ее голос хлестнул меня как плетью, и я начала приходить в себя. А Джона не шелохнулся: клыки по-прежнему впивались в мою шею. Брук повисла у него на спине, пытаясь оттащить от меня, но ей не хватало сил. Тогда я обеими руками уперлась в грудь вампира и оттолкнула его. Как ни странно, он отлетел и упал на спину.

Брук схватила его.

– Руадан! – закричала она.

– Убирайся! – взревел Джона, заглушив ее голос.

Я прислонилась к стойке, чтобы не упасть, ноги подкашивались. В глазах вампира еще мерцали кровавые огоньки, но свечение, напоминающее то, что я видела в ночь нашей встречи, исчезло. Несмотря на сильное возбуждение, он уже обретал контроль над собой. Мне стало легче.

Джона стряхнул с себя Брук, точно игрушку. Она затравленно взглянула на него – ведь это не из-за нее, а из-за меня пылал его взгляд – и, выпрямившись, в бешенстве повернулась ко мне.

Пробормотав, что мне нужно на воздух, я направилась к выходу во внутренний дворик.

Три года назад вампир по имени Фредерик преподал мне важный урок, но, поддавшись панике, я забыла самое важное правило.

Если вампир вышел на охоту, никогда не поворачивайтесь к нему спиной.

Глава 12

Как только я надавила на ручку двери, на мою спину обрушился мощный удар. Я пролетела сквозь стеклянную створку, не успев даже прикрыть лицо руками: острые осколки рассекли кожу, как нож масло.

Я упала лицом на обледенелые каменные плиты. Тело пронзали сотни кинжалов.

Времени обдумывать ситуацию не было: Брук рванула меня за предплечье и поставила на ноги.

В темноте я видела плохо, но не могла не заметить пламенеющих глаза вампирши. Зрачки ее становились все шире, втягивая в себя пространство вокруг. Я окаменела. Способа мирно разрешить конфликт с обиженной вампиршей я не видела. Насколько сильно кровоточат порезы – не знала тоже. Брук ревнует и, скорее всего, хочет просто как следует поколотить меня, но с другой стороны, перед запахом крови она вряд ли устоит – как и любой вампир. Внезапно пришло осознание: Гэбриел бросил меня одну в доме с вампирами! Эта мысль просто отправила меня в нокаут.

Брук продолжала сжимать мою руку, пока кость с хрустом не сломалась. Вдруг мертвая хватка ослабла, и в следующий миг вампирша сама с грохотом ударилась о каменные плиты, а сверху налетел Джона. Мое падение прервали две крепкие руки: Руадан успел подхватить меня. Брук извивалась и верещала. Ее пронзительный крик оглушал, лишая способности воспринимать другие звуки.

Усадив меня на землю возле садовой скамьи, Руадан помогал Джоне совладать с бьющейся в истерике Брук. Моя левая рука плетью повисла вдоль тела. Перелом, конечно, был, но кость не вышла наружу. Лишь бы зажило быстрее: если они решат напасть, как я буду защищаться?

В животе нарастала пульсирующая боль. Ощупав место, откуда она распространяется, я поняла, что внутрь вошел большой кусок стекла, а снаружи торчит лишь небольшой его край. Я содрогнулась. Хорошо, что в крови есть алкоголь – все-таки он притупляет ощущения.

Зажав рану ладонью, я ждала. Постепенно Руадан с Джоной успокоили Брук и смогли поднять ее с земли. Джона обвил ее руку вокруг своей шеи. Ничего, она быстро оправится: в этом мы с ней похожи. Брук рыдала у Джоны на груди, как маленькая девочка, а он смотрел на меня. Ему явно было не по себе. Он хотел знать, не слишком ли я пострадала; хотел быть рядом, но не мог – все это легко читалось на его напряженном лице.

Когда они ушли в дом, ко мне снова подошел Руадан. Убирая прилипшие к порезам волосы, он сказал:

– Бедная девочка… Я принесу воды, промою твои раны. – И ушел.

Я попыталась подняться, но рука, на которую я оперлась, подогнулась. От боли хотелось кричать. Кости срастались слишком медленно. Убрав ладонь с живота, я осмотрела рану: слева от пупка наружу выходил острый край осколка. Пытаться вытащить его сейчас, когда Гэбриел далеко, а рядом сразу три вампира, – плохая идея.

Снова прикрыв живот, другой рукой я принялась вытаскивать мелкие куски стекла, вонзившиеся в тело сквозь джинсы и блузку. Руадан настоял на том, чтобы мне помочь и принялся извлекать осколок, засевший над бровью. Он делал это с невозмутимостью хирурга и даже не поморщился, когда из раны брызнула кровь. Онемение в левой руке прошло, я начала ее чувствовать: это означало, что перелом срастается. Руадан смочил водой чистое белое полотенце, обтер мне лоб и начал чем-то смазывать порезы. Совершенно бессмысленная трата времени и сил: раны затянутся сами собой, но говорить об этом Руадану нельзя.

– Мне жаль… – произнесла я.

Руадан с недоумением посмотрел на меня и растерянно провел рукой по подбородку.

– Это я виновата. После моего появления все пошло кувырком. Я отравляю вам… существование, – объяснила я, стуча зубами.

Руадан смывал кровь с моей шеи. Задев глубокий порез, он болезненно поморщился и придвинулся ближе, чтобы рассмотреть рану.

– Джона был готов укусить тебя. Я вижу следы клыков на коже.

– Но он не укусил. Пожалуйста, не говорите Гэбриелу. Будет только хуже.

Руадан пожал плечами. И мою просьбу он, похоже, проигнорировал.