Лайриэйль Лайвджой

- У-би-рай-ся с глаз моих, – я сказала это тихо, из последних сил сдерживаясь. – Чтобы завтра же… сегодня еще… тебя в доме не было! На рынок, в бордель, куда угодно, но чтобы и духу…

- Нет, – да как он… и твердо так, а смотрит снизу вверх прямо в глаза и не отводит взгляд. – Лучше сами убейте, госпожа. Накажите меня, избейте. Вам станет легче.

- Пошел вон! – Я все же сорвалась на крик, и из-за этого разозлилась еще больше. Яркая, свирепая, восхитительная ярость смыла весь этот липкий, зловонный кисель предательства с души, но я еще давала тваренку шанс. Он сам его отверг.

- Нет. Я не уйду. – встал с колен, прошел мимо меня в комнату и уже там, на ковре, снова опустился на колени.

- Ты сам напросился.

Матерь, а мне и правда легче, знакомая, хищная улыбка раздвигает губы. Мне легче, но это не спасет тебя, маленькая белобрысая куколка. Я заставлю тебя не просто орать от боли, я превращу тебя в кусок воющего мяса, а потом выкину. И забуду.

Хлыст приятно оттягивает руку, сегодня я вспомнила, кто я. Госпожа! Не влюбленная дура, не глупая инопланетная кундейка, которую бросил любовник.

Я Рийнийола Лайвджой, и меня не сломает какой-то зеленоволосый предатель. Я вернусь в себя. Я останусь собой.

Долой всю эту сентиментальную чушь и слякоть, вот так! В кровь! Чтобы белое тело под хлыстом выгибалось в болезненном спазме, чтобы крик отражался от стен, чтобы связанные руки выворачивались из суставов!

Жаль, анфаллос не самый большой. Я не держала у себя таких… с некоторых пор, а в комнату для наказаний сейчас не время идти. Нельзя прерывать процесс излечения. Ничего, ему и такого хватит, если смазку взять самую жгучую, и вставить резко, без растяжки, нарочно делая больно.

Кричишь? Хорошо. Твои крики уносят мою боль.

И снова хлыст, теперь по груди, на спине и заднице уже не осталось живого места. Наотмашь, с плеча, не заботясь о сохранности! И в глаза, чтобы напиться этой болью. В глаза смотри, дрянь! Не смей опускать голову!

А красиво… елочкой, то соска вниз, к животу, рубец ложится за рубцом, с одной стороны, с другой, поочередно. Сразу наливается багрянцем, кое-где просеченная кожа расцветает рубиновыми капельками. Они срываются вниз, рисуют свои дорожки на влажной коже, дополняя мой рисунок.

- В глаза! - вновь приказываю я, когда моя игрушка в очередной раз сникает, повисая бессильной тряпкой. Ну нет! Я еще не наигралась!

Очень бледное лицо медленно поднимается мне навстречу, мокрые, потемневшие от пота пряди липнут ко лбу, к плечам, кое-где уже перепачканные кровью. И в глаза… как приказано… мутная пелена боли расступается, и на меня смотрит чистая, глубокая синева обожания.

- Моя… госпожа… вам лучше? – он… он это нарочно! Специально меня провоцировал, чтобы я… чтобы выплеснулась, чтобы… чтобы не болело так! ?

Хлыст выпал из ослабевших пальцев, ноги вдруг отказываются меня держать, и я опускаюсь на пол, как сломанная кукла. Внутри взрывается и растет гулкая пустота, взгляд ловит фрагменты, не в силах охватить целое.

Исхлестанное, залитое кровью тело… и губа прокушена, еще одна кровавая дорожка тянется по подбородку… его бьет крупная дрожь, я слышу хриплое, сбитое, со стоном дыхание. На полу тоже брызги крови… над всем этим отчаянная синь, смотрит прямо мне в душу, умоляюще и… с любовью? Нет! Матерь, что я наделала?!

Не помню, как снимала его с подвеса, как отвязывала, как тащила к кровати – откуда силы взялись?

Помню только, что рыдала, как дура, обнимая дрожащего мальчишку, пачкаясь в его крови, отчаянно умоляла потерпеть еще немного, сейчас станет легче…

Орала что-то немыслимое на перепуганного лекаря, требуя невозможного. Не хотела разжимать рук и отпускать его, но пришлось, потому что до меня, наконец, дошло, что лепечет этот идиот в белом халате – Майти надо в больницу, срочно!

И его горячечный шепот все время, все это время.

- Моя госпожа… не надо… не плачьте…все хорошо… я с вами… всегда… всегда… только не гоните меня, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

- Конечно, мой хороший, никуда… конечно не гоню, не отдам, только успокойся, – а голос дрожит и срывается от слез.

Так и шла за носилками, не отпуская его судорожно стиснутой на моем запястье руки. Шептала какую-то чушь, что-то обещала. А перед нашей процессией до самой аэрошки пустело пространство, расчищенное моим свирепым взглядом.

Клайрис:

Наша аэрошка как раз опускалась, когда я из окна разглядел странную процессию. Местный лекарь, с которым я уже успел познакомится, госпожа Рий, двое мужчин с эмблемами санитаров, несущие носилки с телом кого-то из парней… Приглядевшись, я узнал Майти. Чейри тоже высунулся из окна, выразительно присвистнул.

Неужели госпожа Рий отыгралась на своем втором любимце за освобождение первого? Я вчера даже не поверил сначала, когда узнал…

Вот так, запросто, взять и оставить свою госпожу? Улететь в неизвестность? А ведь у него были все шансы стать со временем мужем госпожи Рий. Хотя… Какой-то этот Ши все же был слишком инопланетный, слишком непонятный, слишком далекий. И хорошо, что от него не избавились общепринятым способом, а отпустили.