Лакей Богов 2

Неужели он никак не мог войти в положение? Пока Ёсихико и Окунинуси-но-ками хватали друг друга за одежду, Хонока успела подать Сусерибимэ свой платок.

— ...Он и в прошлый раз так возмутился, — тихо проговорила Хонока все еще ошеломленной и не могущей справиться со слезами Сусерибимэ. — Окунинуси-но-ками очень сильно любит вас.

Сусерибимэ взяла в руки платок и посмотрела на Окунинуси-но-ками, который уже успел столкнуться лбами с Ёсихико и грозил устроить спонтанное сумо. Сусерибимэ разуверилась в его любви, и именно поэтому сбежала из храма. Она испытывала не только людей. В глубине души она гадала, как поступит муж, когда не обнаружит ее рядом с собой.

Богиня мягко выдохнула и чуть расслабила поджатые губы. Ее плечи слегка задрожали. Наконец, в сумерках раздался обольстительный смех, сорвавшийся с красивых губ.

Смех Сусерибимэ словно дирижировал звездным небом. Хонока пораженно смотрела на богиню — девушке еще не приходилось слышать такого мелодичного голоса, с которым не сравнится никакой инструмент и никакая песня. И даже Ёсихико, хоть и слышал его раньше, невольно расслабил руки и заулыбался.

Ведь этой богине счастливый смех шел куда лучше слез.

— Какая же я дура, — прошептала Сусерибимэ, уняв, наконец, смех, и вытерев глаза платком. — Прости меня, Ёсихико… Прости меня, дорогой.

Ей не нужно было испытывать их. Наверняка они и без того протянули бы руки помощи потерявшейся богине.

И сказали бы, что любят ее.

Окунинуси-но-ками оттолкнул от себя Ёсихико и бросился к Сусерибимэ.

— Сусери! Многие химегами ко мне ласковы, но только тебе удается бранить меня, — он взял Сусерибимэ за руку и нежно заглянул в ее глаза.

— Ох, и неудачный же жребий мне выпал. Я единственная женщина, которую ты ненавидишь? — Сусерибимэ картинно надулась. Уголки ее глаз до сих пор не успели просохнуть.

— Тогда позволь я перефразирую, — раздумывая, Окунинуси-но-ками чуть забегал взглядом, затем объявил: — Сусерибимэ! Ты не просто одна из моих жен.

Он обнял мягкое тело богини, вместе с которой пережил столько невзгод.

— Для меня ты — единственная и неповторимая принцесса.

У Ёсихико эта сцена вызывала одновременно и улыбку, и зуд. Ему показалось, что именно благодаря таким наигранным фразам у Окунинуси-но-ками нет отбоя от женщин.

Сусерибимэ натянуто улыбнулась и обхватила шею мужа как в те далекие времена, когда не дала ему сбежать из дома при помощи песни.

— ...Давай возвращаться домой.

На границе городского пейзажа и неба мигнуло несколько звезд.

***

— Тебе нужно как следует уяснить из всего этого: забвение ритуалов в честь богов тревожит даже жену Окунинуси-но-ками, — произнес зеленоглазый лис.

Когда Окунинуси-но-ками и Сусерибимэ отправились в Идзумо, Ёсихико пошел провожать Хоноку.

— Ну-у, на самом деле меня больше поразило, что Окунинуси-но-ками и Сусерибимэ оказались такими колоритными личностями. Они меня так вымотали…

Сусерибимэ оставила в его молитвеннике печать в виде двух чашечек для сакэ. Рядом отметился и Окунинуси-но-ками печатью, похожей на меч героя.

— Чтобы восстановить доброе имя богов, замечу, что это не обычный их облик. Во времена, когда людей наполняли молитвы и благодарность, а богов — сила, в их сияющих обличьях сливались достоинство, благородство и изысканность…

— Да-да, я понял.

— Опять ты меня не…

Хонока какое-то время наблюдала за разговором бога и человека, а затем вдруг остановилась.

— Что же… отсюда я и сама… — сказала она и повернулась к Ёсихико. — Спасибо, что проводил.

— Что ты, мне совсем нетрудно. В конце концов, ты и в этот раз много чем помогла мне, — вновь поблагодарил ее Ёсихико.

Он до сих пор не знал, можно ли считать их встречу подарком судьбы, однако сам он чувствовал себя увереннее рядом с небесноглазой девушкой, которая, как и он, могла видеть богов.

Хонока несколько неуверенно отвела взгляд, поклонилась и развернулась в сторону дороги домой.

— А, Хонока! — бросил Ёсихико вслед покачнувшимся волосам. Он вспомнил, что забыл одну очень важную вещь. — Ты уже решила, когда пойдешь? В выходные от работы у меня куча свободного времени.

Хонока развернулась и недоуменно склонила голову.

— Я про клубнику. Ты ведь хотела отнести ее Накисавамэ?

Не она ли говорила о том, что хочет подарить спелые символы весны богине-плаксе?

— Я тоже ее навестить хочу, так что сходим вместе, — продолжил Ёсихико, спохватился и добавил: — А, ну, если ты, конечно, не против…

Хонока привычно вяло отреагировала на слова Ёсихико и лишь внимательно вгляделась в него. Тот подумал, что мог сказать лишнего.

В конце концов, неподвижно стоявшая Хонока глубоко вдохнула, медленно выдохнула и чуть улыбнулась.

— Уверена, Савамэ будет рада…

Так Ёсихико впервые увидел, как она улыбается.

Когане устало вздохнул и посмотрел на ночное небо, мечтая о победе весны над холодным ветром.

Послесловие