Лакей и я

— Как бы я хотела там побывать! — мечтательно проговорила Абигайль, прижав тыльную сторону ладони ко лбу и томно вздохнув.

С актерскими навыками у младшей сестры явно было лучше, чем у старшей. Почему-то спектакли Абигайль казались куда правдоподобнее. Фрэнсис решила, что надо будет выяснить у сестры, как ей это удается.

— Тебе еще рано! — заявила мамаша.

— Да, к сожалению, — простонала Абигайль, всем своим видом показывая, как несчастна.

Фрэнсис взяла на заметку, что надо больше стонать.

— Но так хочется посетить загородный прием, где будет множество красивых джентльменов, — мечтательно промурлыкала Абигайль.

— Множество красивых джентльменов и сэр Реджинальд, — пробормотала Фрэнсис.

Миссис Уинфилд одарила старшую дочь красноречивым взглядом, явно указывавшим на то, что она не находит ее шутку забавной, и заявила, упрямо вскинув брови:

— Мне не дано понять, почему ты настроена против сэра Реджинальда!

Фрэнсис скрестила руки на груди и принялась нервно барабанить пальцами по локтям.

— Ну, во-первых, он вдвое меня старше.

— Сорок лет не старость! — отрезала баронесса.

— Во-вторых, он напыщен как индюк, — добавила Фрэнсис, не переставая барабанить пальцами по локтям.

Мамаша взмахнула платочком.

— Все титулованные джентльмены такие и твой отец не был исключением, когда я его встретила.

— Он мне совершенно неинтересен, — заявила Фрэнсис и почесала щеку.

— Не понимаю, откуда столь предвзятое отношеие.

Фрэнсис тяжело вздохнула.

— При нашей прошлой встрече он битый час рассказывал о том, как играл в вист четыре года назад, как проиграл… причем со всеми подробностями. Не скажу, что меня это особо впечатлило.

— По-моему, ты слишком привередлива. — Миссис Уортон возвела глаза к потолку с видом великомученицы и, прижав платочек к горлу, перешла на шепот, словно их кто-то мог подслушать: — Ты должна помнить, что при столь ничтожном приданом и — прости — отсутствии неземной красоты вряд ли правильно быть слишком уж привередливой.

— Спасибо за поддержку, мама, — ответила Фрэнсис, прилагая воистину героические усилия, чтобы не расхохотаться.

— Я вполне серьезна, — не унималась благоверная. — Сэр Реджинальд проявил интерес. Возможно, это лучшее предложение, на которое ты можешь рассчитывать.

— Если нудный рассказ об игре в карты четырехлетней давности есть проявление интереса, то, полагаю, ты права, мама. Но я уже говорила тебе и могу только повторить: пусть мое приданое заберет Абигайль и, возможно, сделает хорошую партию. А меня вполне устраивает мое положение.

Склонность отца семейства к игре крупные проигрыши, особенно в последнее время, ввергли их в немалые финансовые трудности. Только Фрэнсис никак не могла понять, почему мать не желает проявить благоразумие и удвоить приданое Абигайль. Это было бы в данной ситуации единственно правильное решение. Очевидно, у миссис Уортон не все в порядке с головой.

— Это безумие! — воскликнула дама, взмахнув платочком.

— Вовсе нет, — спокойно ответствовала Фрэнсис. — Абигайль пригодится мое приданое, а я вовсе не собираюсь замуж. — Разговор на эту тему мать заводила не раз, чем доводила Фрэнсис до бешенства, потому что категорически не желала понимать, как это девушка может не хотеть замуж.

— Перестань говорить глупости, — раздраженно заявила мать, тряхнув головой. — Я бы пригласила к тебе врача, если бы у нас были деньги для таких излишеств.

Фрэнсис поморщилась. Нет. Спорить с ней бесполезно: с ее точки зрения хорошая партия — это единственное, что важно, о чем ей следует думать. У баронессы Уинфилд не было сыновей, поэтому она и беспокоилась о будущем своих дочерей и особенно — о выборе для них мужей. Для Фрэнсис не было тайной, что она не самая завидная дебютантка сезона. Ее отец всего лишь барон, приданое приличным не назовешь, и потому она бо́льшую часть мероприятий прошедшего сезона провела, подпирая стену. Если же и появлялся потенциальный ухажер и приглашал ее на танец, она быстро отпугивала его своими рассказами о борьбе за права бедных. Для начала, по ее мнению, следовало не допустить, чтобы парламент принял ужасный закон о занятости, который будет рассматриваться в начале осенней сессии.

Фрэнсис было лет десять, когда отец взял ее на прогулку в Гайд-парк и они увидели группу бедняков, устроивших пикет у дома какого-то политика. Разгневанные, потные, вооруженные вилами, они выкрикивали свои требования и угрозы. Отец попытался поскорее увести ее прочь, но Фрэнсис не двинулась с места: стояла и слушала.