Лахезис

Белов у нас определился по хозяйственной части. Говорили, что он везде представляется как управляющий делами райкома комсомола, хотя таких должностей в штатных расписаниях райкомов отродясь не было, и даже раздает визитные карточки, на которых эта должность напечатана чуть ли не золотыми буквами. Но сам я этих карточек не видел, а то врезал бы ему по первое число. Я с ним вообще практически не пересекался. Он даже когда заказы мне приносил по пятницам, то просто оставлял в приемной с записочкой — сколько чего стоит. Но уже через месяц я заметил, что снабжение сильно улучшилось. Кофе растворимый — не отечественный, а индийский, чай не со слоном, а «Липтон», венгерская салями, вместо красной икры — все больше черная, ну и так далее. Раз в неделю — блок «Кэмела» за пятнадцать рублей. Какие-то пропуска на оптовые базы начал организовывать — девки наши приоделись как в импортных журналах мод. Еще бы чуть-чуть, и организовал бы он нам чистый коммунизм районного масштаба, но тут у него произошел диверсионноидеологический прокол.

Это все случилось утром в понедельник. У меня дома раздался телефонный звонок, и незнакомый мужской голос вежливо осведомился, не с Константином ли Борисовичем имеет удовольствие общаться. Я подтвердил, что именно с Константином Борисовичем.

— Вы не могли бы по дороге на работу заехать в райотдел КГБ? — спросил голос. — Это вас старший оперуполномоченный беспокоит, Миронов Сергей Иванович. Есть одна тема, которую непременно надо обсудить.

— Только после обеда, — ответил я. — С утра никак не могу. Оперативка. А в чем дело, собственно?

— Тогда в четырнадцать ноль-ноль, — согласился собеседник, проигнорировав вопрос. — Паспорт с собой захватите, пожалуйста.

Не могу сказать, что я как-то разволновался из-за этого звонка, но беспокойство было. Немного не по себе. Какого рожна от меня надо этому оперуполномоченному?

Райотдел комитета находился недалеко, пешком минут десять через парк, да и на машине столько же. Я пошел пешком, обогнул особняк с зарешеченными окнами и предъявил на проходной паспорт.

— Мне к товарищу Миронову, — сказал я.

— Да-да, — вежливо согласился сержант с голубыми погонами. — Одну минуточку.

Он выписал пропуск, вложил его в паспорт и сказал:

— Второй этаж, кабинет двадцать три. Вас проводят.

Второй сержант пошел за мной по лестнице, держась чуть позади и справа. Довел до кабинета, постучал в дверь и сделал приглашающий жест.

В кабинете сидел Мирон, с распущенным галстуком, без пиджака и в дымчатых очках.

— Квазимодо! Здорово! — развел он приветственно руками. — Большой комсомольский босс! Ну что? Не ожидал меня здесь встретить?

Я, действительно, никак не предполагал, что оперуполномоченный Миронов — это и есть тот самый Мирон моего детства.

— Да ты садись, садись, — засуетился Мирон. — У нас тут попросту. Чайку, может быть, а?

— Нет, чаю не хочу, — отказался я. — У тебя здесь курят?

— Чего это ты куришь такое? — с интересом спросил Мирон, когда я затянулся «Кэмелом». — Не видел таких никогда. Ну-ка покажи.

Он покрутил пачку в руках, понюхал и вернул обратно.

— Угощайся, — предложил я.

— Спасибо, — сказал Мирон. — Но не могу. Если не болгарские, то сразу кашлять начинаю. Ты уж извини.

Он закурил «БТ» и стал перекладывать на столе какие-то бумаги. Когда пауза затянулась, спросил:

— А ты как в райком-то угодил? Фролов устроил по старой дружбе?

Я пожал плечами.

— Почему Фролов? Я сначала инструктором был, потом завотделом. Ну вот и назначили, когда первый в ЦК ушел. При чем тут Фролов?

— Ну будет вкручивать тут. А то я, можно подумать, вчера родился. Вы же со школы не разлей вода. Он — начальник, ты — начальник. Он в райкоме партии, ты в райкоме комсомола. Часто видитесь-то?

— Видимся.

— Да ты не скромничай, не скромничай. Ну, близкий друг второго секретаря. Оно, конечно, не каждому так везет в жизни, но все равно скрывать незачем. Ты, наверное, и с тестем его знаком хорошо?

— Видимся иногда, по праздникам. Мирон, у меня куча дел. Зачем я тебе понадобился?

Мирон посерьезнел.

— Тут вот такая петрушка получается, понимаешь ли. Что ты можешь вот про это сказать?

Он показал мне издали кусок обыкновенной поздравительной открытки. Вроде как новогодней.

— Ну, открытка. Кто-то ножницами вырезал. Зигзагом. А что?

— Я же говорю, тут петрушка какая-то получается. А ты в последний раз эту открытку когда видел?

— Да я ее вообще никогда не видел. Мирон, я тебе русским языком говорю, у меня куча дел…

— А Фролов когда эту открытку видел?

— Да я понятия не имею. Никогда он ее не видел. Если тебе интересно, спроси у него. Если у тебя все, то я пошел.

И я встал со стула.

— Ты не торопись, — предупредил Мирон. — Без отмеченного пропуска отсюда даже первого секретаря райкома комсомола не выпустят. Ты сядь. А дел у тебя, как мне кажется, в точности одно. Вот про него мы сейчас и поговорим. Значит, так. Фамилия, имя, отчество?

— Мирон, ты что? — не поверил я своим ушам. — Ошалел?