Лаки Лючано: последний Великий Дон

Судебный процесс над самым опасным преступником Америки начался 13 мая 1936 года. С самого начала это событие вызвало живейший интерес общественности и заняло центральное место в колонках новостей. С девяти часов утра 13 мая автостоянка возле Дворца правосудия оказалась забита дорогими автомобилями. Сто пятьдесят мест в зале суда занимали сотрудники правоохранительных органов и представители местной политической элиты. Журналисты забронировали еще сотню кресел. Остальные места достались богатым снобам, которые пришли на этот процесс, как на шоу — что называется, «на людей посмотреть и себя показать». Этим набитым долларами джентльменам было все равно, на что глазеть, будь то бой за звание чемпиона мира в супертяжелом весе, выступление эстрадной примадонны или суд над известным гангстером. Главное, ради чего они сюда пришли, — быть в числе четырехсот человек из двенадцати миллионов, составлявших в то время население Нью-Йорка. Уже за сорок минут до начала процесса зал был набит битком. Снаружи дежурили репортеры, намеревавшиеся сфотографировать короля гангстеров в момент выхода из тюремной кареты. Возле входа во Дворец правосудия собралась многотысячная толпа зевак, энергично напиравшая на полицейское оцепление.

В десять ноль-ноль в зале появился окружной судья Филипп Дж. Маккук, одетый в длинную черную мантию. В десять пятнадцать ввели обвиняемых. Впереди всех шел Чарли Луканиа, одетый в безукоризненный деловой костюм и начищенные до блеска туфли из крокодиловой кожи. С обеих сторон его конвоировали двое здоровенных фараонов. Один из профсоюзных боссов, находившихся среди публики, сострил по этому поводу: «У нашего Чарли новые телохранители». Следом одного за другим вели «первых лиц» индустрии разврата. Всего их было тринадцать. Однако адвокатов имел только один из них — Чарли Луканиа. Полакофф, Адамс и Леви устроились рядом со своим подзащитным, который даже здесь, в суде, считал нужным подчеркивать свое исключительное положение и поэтому сел отдельно от остальных.

Государственного обвинителя Томаса Дьюи зал встретил бурными аплодисментами. Началась длительная процедура отбора и приведения к присяге двенадцати заседателей. На утверждение состава присяжных ушло полдня[36].

Глаза всех присутствующих устремились на государственного обвинителя, который должен был открыть процесс своей вступительной речью. Чтобы привлечь к себе всеобщее внимание и прежде всего внимание присяжных, Том Дьюи вышел на середину зала.

— Ваша честь! Господа присяжные заседатели! Леди и джентльмены! Без долгих предисловий позвольте мне перейти к сути разбираемого дела. Разумеется, проституция в Нью-Йорке существовала всегда. Это бесспорный факт. Во все времена находились несчастные женщины, волею различных обстоятельств становившиеся на путь падения. Но хочу подчеркнуть, что они шли на это сознательно, без постороннего принуждения.

В Нью-Йорке, как и в любом другом городе Америки, проституция никогда не считалась особенно выгодным бизнесом. Годовой оборот самых фешенебельных борделей на 42-й улице не превышал ста пятидесяти тысяч в год. Я утверждаю, что до 1933 года термин «организованная проституция» вообще не существовал. Прежде всего вошло в обиход понятие «белая рабыня». Его истинное значение гораздо лучше меня разъяснят вам, дамы и господа, свидетели обвинения, которые вскоре предстанут перед вами. Меня же, как прокурора, интересуют исключительно факты, имеющие значение для разбираемого дела.

Далее Дьюи подробно рассказал присяжным о роли Дэвида Бэтилло в создании индустрии разврата, а также о том, что без покровительства Чарльза Луканиа подобное было бы невозможно.