Lakinsk Project

Что же до припомненного выше места, в котором и т.д., то я хочу рассказать следующее: в сентябре семнадцатого я на обратной дороге из Павловского свернул из леса на Электросталь, рассчитывая доехать остаток пути поездом; но на рельсах оказался нигде не объявленный ремонт, и в нашу сторону ничего не шло. Возвращаться обратно на лесную дорогу было долго, катиться вдоль шоссе хотелось меньше всего, и я, потыкавшись в слеповатую карту, решил пробираться через сомнительные СНТ (не имею понятия, что означает буква посередине) на северо-западе, дальним своим окончанием упиравшиеся в некоторую промышленную ж/д, которая, в свою очередь, должна была вывести меня к людям в любезный поселок Красный Электрик, а там было уже просто. Первое товарищество оказалось совсем разворочено и, если бы не сухой солнечный день, могло бы смотреться зловеще; следующие были, по-видимому, в строю, но, как обычно, проезжающий мог только гадать, что находится на участках, скрытых за сплошной стеной из неровного железа; я катился, прислушиваясь, незнакомая тишина этих мест отнимала у меня и без того небольшую уверенность в том, что я сделал правильный выбор, не вернувшись на оставленный маршрут, но узнать свои шансы было не у кого; за одним поворотом я неожиданно очутился перед угрожающе огромной толпой гусей, двигавшихся мне навстречу с полусонным стариком позади их всех: я слез с велосипеда, и они тоже замедлились, но все обошлось: я прошел сквозь них, не задетый и крылом, но все же был слишком взволнован, чтобы спросить у замыкающего старика, куда я здесь выеду. В конце дороги была дохлая калитка, распахивающаяся прямо в лес, за ней кое-как петляла малозаметная тропа; ступая по ней, я уже скоро и совсем для себя неожиданно уткнулся в бетонную стену, щедро украшенную колючей проводкой и уходившую в обе стороны насколько хватало глаз: но тропа продолжалась вдоль недружелюбной стены, и я двинулся дальше; почва становилась все более сырой, а лес прижимался так плотно, что велосипед приходилось нести почти что над головой; я уже пожалел, что предпринял эту дикую попытку, но наконец разглядел под ногами перепачканные землей шпалы и остановился перевести дыхание. Еще через три десятка шагов в чудовищной тесноте тропа уперлась в насыпь вышиной с меня; справляясь со злостью, я забросил наверх велосипед и взобрался сам, хватаясь чуть не за траву: по ту сторону земляного препятствия бетонная стена поворачивала вправо, пространство раздавалось, обнаруживая в самом деле железную дорогу, которая, как можно было понять, уже давно ни к чему не служила. Лес, поднимаясь на протяженный пригорок по левому краю, сообщал ей вид горного ущелья; здесь было уже значительно темнее, чем на дачах, и я по-прежнему не слышал ни города, ни шоссе; нужно было просто идти вперед, в долгий серый коридор, и я так и шел, пока мне не заступил дорогу похожий на гриб человек ростом в полтора метра, взявшийся из ниоткуда в момент, когда я на ходу отряхивался от налипшей земли и, видимо, не особо смотрел по сторонам. Это был такой белесый мужик лет сорока с достаточно патологическим, но и задорным лицом, одетый в серую олимпийку и серые штаны, на ногах у него были домашние тапки: подняв на меня глаза, он совершенно женским, проворным голосом спросил, нет ли у меня сигарет. Стараясь выглядеть и звучать так, будто я ровно ничем не озадачен, я сказал, что не курю, и не постеснялся спросить, как мне выйти на Красный Электрик. Выяснилось, что я на верном пути (что было, раз уж на то пошло, тоже удивительно, учитывая то, что я способен всерьез заплутать даже в незнакомом московском районе) и мне нужно пройти еще прямо по рельсам, а не доходя первых вагонов (вдали действительно виднелся вросший в землю состав), повернуть направо; я поблагодарил и проследовал дальше, уже совсем успокоенный, и в этом наставшем спокойствии не сразу насторожился, когда разглядел лепившиеся вдоль пригорка хижинки из плоского серого дерева: их было с десяток, и людей рядом не было видно, но над двумя из них из отверстий в нищенских крышах поднимался дым, дававший понять, что внутри точно кто-то есть, и это немое присутствие заставило меня, скажем, несколько похолодеть: все это выглядело как селение, например, беглых каторжан, куда не следовало попадать с велосипедом и телефоном, или мутантов-отказников (тот, с женским голосом, был их разведчиком, а за этими деревянными стенами скрывались образцы посерьезней), где не стоило оказываться в принципе. Особенного страха я не испытывал (кажется, в такие минуты я способен убедить себя, что вижу сон), но задерживаться здесь мне никак не хотелось; дым валил и валил, из хижинок так и не вырывалось ни скрипа; я все шел к неподвижному поезду, но поворота все не возникало, и я уже успел подумать, что разведчик направил меня как раз туда, откуда мне будет уже не спастись, когда справа наконец блеснул просвет, а в нем, чуть поодаль, белые дома поселка: здесь уже можно было вернуться в седло, и я уехал, не обернувшись напоследок.