Лакировка

Перримен не возмутился и не отрицал. Он вообще не произнес ни слова. Теперь он сидел расслабившись, даже ссутулившись и смотрел не на Брайерса, на стол,— тому, кто вошел бы сейчас в комнату, ничего не зная, показалось бы, что он не расте­рян и не подавлен, а скорее уверен в себе и посмеивается. В эту минуту Брайерс, как он сказал позднее, не сомневался, что Перримен смирился с поражением. Брайерсу до­вольно часто приходилось видеть, как подозреваемые вот так уступали под давлением улик, но на этот раз возникало и другое ощущение: словно Перримена не загнали в угол, не сломили, а убедили, даже упросили — его высокомерие не исчезло, а скорее даже возросло.

Шинглер потом рассказывал об этом иначе. У него не было прямоты Брайерса, его внутренней честности. Он сказал, что не верил, будто наступил переломный момент. Но признал, что с минуты на минуту ожидал какого-то решительного поворота.

Брайерс продолжал:

— И еще одно. Тут я так и не могу прийти к окончательному выводу. Не исклю­чено, что и вы не можете. Когда вы ее убили — что, естественно, особых затруднений не составило,— вы поднялись в спальню, чтобы устроиться там поудобнее и выждать. Блестящая идея. Вы, конечно, сообразили, что мы с ног собьемся, разыскивая свидете­лей, которые могли бы заметить кого-то около дома сразу после убийства. Вы были со­вершенно правы: именно этим мы и занялись. И разыскали, вероятно, всех, кто был не­подалеку от ее дома между девятью часами и полуночью. А вы все это время сидели у нее в спальне. Но перед тем, как подняться туда, вы, хотя она была уже мертва, раз­били ей голову. Я вас об этом уже спрашивал. Зачем?

Тело Перримена все еще оставалось расслабленным, губы все еще чуть улы­бались.

— Возможно,— сказал Брайерс,— вы рассчитывали запутать нас. Чтобы мы бро­сились искать среди уголовников и всяких подонков. Я уже говорил вам: тут вы нас не­дооценили. Нам, конечно, пришлось провести обычные розыски — в такого рода делах бывают всякие неожиданности,— но это нас и на полчаса не обмануло. Однако я с са­мого начала не был убежден, что вы размозжили ей голову ради этого. Я думаю, вы просто потеряли власть над собой. Я думаю, вы просто повели себя как самый обык­новенный убийца. Вы вовсе не так уникальны, как вам хотелось бы думать. Вам следо­вало бы это предвидеть, доктор. Бесспорно, вы очень быстро взяли себя в руки, больше к трупу не подходили и поднялись в спальню.— Брайерс продолжал: — Вам очень повез­ло. Я думаю, вы это понимаете. Кровь. Приняли ли вы какие-нибудь меры... мы пока еще ничего на вашей одежде не обнаружили. Мы не знаем, переоделись ли вы, и если да, то где. Мы не знаем точно, сколько времени вы оставались в спальне. Думаем, что вы ушли, когда еще было темно, но перед самым рассветом. Часов около четырех по лет­нему времени. Утро, вероятно, было очень приятное, свежее,— Брайерс посмотрел через стол и сказал: — Вы теперь готовы говорить со мной?

Наступило молчание. Сколько времени оно длилось, никто из них сказать не мог бы. Перримеи пошевелился, расправил плечи и сел прямо, высоко держа голову. Очень медленно он снова скрестил руки на груди.

— О да, старший суперинтендент, я готов с вами говорить.

Шинглер разгладил свой блокнот, хотя это еще не было прямым признанием.