Лакировка

— Но ей ведь неизвестны все обстоятельства.

— А Поль так не считает. Мы с ним разговаривали в Вашингтоне за рюмкой. У них с Селией своя теория. Они убеждены, что эта парочка...

— Какая парочка?

— Сьюзен и ее папаша. Убила Сьюзен, а Том Теркилл потом замел следы.

Хамфри задал вопрос. Да, Поль упомянул, что изменил свое первоначальное мнение.

Хамфри припомнил рапорт о передвижениях Тома Теркилла в ту ночь. На секун­ду перед ним замелькал калейдоскоп подозрений. Да, у Теркилла как раз хватило бы времени инсценировать попытку ограбления, ударить молотком — простой способ за­мести следы. Но тут же его мысли обрели обычную ясность.

— Чепуха,— сказал он.— Поль меня удивил. Правда, умные люди способны пове­рить во что угодно.

— Я так и подумал.— Губы Лурии сложились в злокозненную ухмылку, никак не вязавшуюся с мраморной внушительностью его лица.— И даже сказал это Селии. Веро­ятно, последний образчик мужской логики, который услышала от меня эта прелестная молодая женщина.

Они предавались неторопливому течению долгого спокойного вечера. Но упомина­ние о Селии и ее теории разбудило сосущее чувство бессильного разочарования. Хамф­ри не играл в этом следствии сколько-нибудь заметной роли, и все-таки его кольнула досада. Потом, когда он остался один, тревожное ощущение начало расти. Он не мог из­бавиться от мыслей о Селии. Значит, убийство леди Эшбрук войдет в число тех, кото­рые именуются загадочными и над которыми люди, далекие от криминалистики, любят поломать голову, считая себя умнее всех тех, кто вел следствие. Такая удобная тема, чтобы поупражняться в изобретательности! Все, чему он был свидетелем, так и не обре­тет завершения.

44

Хамфри не собирался делиться с Фрэнком Брайерсом досадой, которую испытал за рождественским обедом. Брайерс ничего другого и не ждет. Он прекрасно понимает, что немало людей — и знакомых и посторонних — будут упиваться приятным сознанием своего превосходства над ним в полном убеждении, что они видят истину, до которой он не сумел додуматься. Какой смысл лишний раз вызывать у него бессильное раздра­жение? А Брайерс по-прежнему не давал о себе знать. Шли дни — они не виделись уже почти полтора месяца.

В середине января Брайерс позвонил. Его голос, как обычно, был твердым и более звучным, чем при личных разговорах, и не слишком сердечным.

— Мне надо бы обсудить с вами один небольшой вопрос. Много времени это не займет.

— Когда вам будет удобно.

— Завтра утром. Я заеду к вам. К эшбруковскому делу это, разумеется, никакого отношения не имеет.

Брайерс приехал рано, около половины девятого. Хотя он выглядел очень подтя­нутым — волосы только что подстрижены, лицо только что побрито,— веселым он не выглядел. И с первой же минуты между ними возникла новая неловкость. Хамфри не пришлось особенно анализировать — он с первой же минуты распознал ее суть. В прошлом он не раз сталкивался с подобной неловкостью: ее испытывают союзники, по­терпев поражение. Поражение разъедает союзы — и даже дружбу — не меньше, чем соперничество. Ему очень хотелось подбодрить Брайерса, но его сковывала неловкость.

— Может быть, пройдемся до дома? — сказал Брайерс своим бодрым тоном.

Хамфри растерялся, но сразу понял: Брайерс говорил о доме леди Эшбрук.

— Наденьте меховое пальто,— сказал Брайерс, словно он думал только о том, что­бы Хамфри не озяб.— На улице холодновато.

Они вышли на площадь. Ветер доносил из сквера слабый, но резкий запах зимы. Оба молчали. Потом Хамфри спросил:

— Что Бетти?

— Как в прошлый раз. Только хуже.

Хамфри выругался, а потом спросил:

— Сколько длятся эти периоды?

— Никто не знает. С тех пор как вы ее видели, ей стало еще труднее двигаться.— Брайерс добавил: — Держится она молодцом.

— Она вообще молодец.

— Она просила передать вам привет,— сказал Брайерс.— Я ей говорил, что уви­жусь с вами сегодня.

Хамфри подумал, что Фрэнк, пожалуй, позвонил ему по ее настоянию. Он, в свою очередь, попросил передать ей привет. Они молчали, пока не подошли к дому.

— Вы не против, если мы войдем? — спросил Фрэнк.— Поговорить можно и там.

Хамфри заметил на тротуаре молодого человека в макинтоше. Брайерс перехватил его взгляд.

— Да, он из моих ребят,— сказал он.— На этой неделе я его отсюда забираю. Ду­шеприказчики хотят продать дом. А у нас нет причин тянуть. Нам тут больше делать нечего.

Брайерс достал кольцо с ключами и отпер два замка. Они были поставлены на другой день после убийства. Хамфри вспомнилось, как Брайерс упомянул, что у Перри­мена был свой ключ. Очень удобно, сказал тогда Брайерс.

— Не снимайте пальто,— предупредил Брайерс, когда они вошли. Таким внима­нием к физическому самочувствию Хамфри он словно подменял обычную симпатию.— Тут так и обдает холодом.

Их действительно обдало холодом. И сыростью. И запахом затхлости. Краска на стенах коридора лупилась, а в дальнем его конце по ней расползлись пятна, несом­ненно влажные на ощупь. Они поднялись на второй этаж, и Брайерс еще одним клю­чом отпер дверь гостиной леди Эшбрук.