Лакировка

— Остается один вопрос, — сказал Брайерс. — Когда? Когда мы приступим? — Вряд ли надо говорить вам, — продолжал он, улыбаясь воинственно, с вызовом, — что тут мнения разошлись. Я имею в виду — среди ребят. Теперь или попозже. Вот что надо решить. Некоторые предпочли бы подождать, не обнаружится ли еще что-нибудь. Один шанс на миллион, говорят они, но ради него стоит подождать. Старик Лен Бейл втихую на их стороне. В некоторых отношениях есть в нем что-то от старой тетушки. Но не во всех! — Брайерс словно посмеивался над чем-то, чего Хамфри не знал. — А другие рвутся в бой. Их довод — захватим его врасплох. Он верит, что вышел сухим из воды, что мы о нем и думать забыли. Ему же неизвестно, до чего мы докопались. Он даже не знает, что мы нажали на Лоузби и на эту девку. Лоузби с ним не общался. Это мы знаем. Да и прежде тоже не общался, насколько мы можем судить. И, во всяком случае, теперь Лоузби и его супруга думают только о своих драгоценных персонах… Они-то вообще ни о чем другом думать не умеют.

Брайерс высказал несколько заключений насчет Сьюзен, а потом вернулся к теме.

— Довод против — то есть против того, чтобы взяться за него теперь же, — разумеется сам собой. Если это даст осечку, в следующий раз он будет предупрежден. Теперь у нас на руках все козыри, и их должно хватить, чтобы сломить его. Если мы промажем, то лишимся этого преимущества.

Теперь между ними не возникало ни малейшего напряжения. Их дружба — и старая дружба — полностью восстановилась. Однако Хамфри, посмеиваясь про себя, подумал, что все не так просто. Его используют. Брайерсу нужен кто-то посторонний, кто-то, кому нечего терять или выигрывать, нужен для того, чтобы проверить на нем все доводы и сомнения. Хамфри в свое время постоянно приходилось сталкиваться с людьми действия. Принимая решение, они нуждаются в ком-нибудь, кто слушал бы и не спорил, не нарушал хода их мысли. Такую роль играли, например, таинственные наперсники премьер-министров. Как правило, безликие и бесцветные. В министерствах для них прежде существовало особое прозвище — камертон при номере первом.

— Ну и какую сторону выбираете вы? — спросил Хамфри.

— Вам нужно, чтобы я ответил?

Рот Хамфри дернулся в улыбке.

— Пожалуй, не нужно.

— Да, мы ждать не будем. Конечно, риск есть. Но за перевешивает против. И, значит, колебаться больше нечего.

Брайерс словно взвешивал свое решение, хотя принял его уже несколько дней назад. Он задал еще один вопрос:

— Кстати, как вы оцениваете шансы? Я имею в виду: поддастся ли он?

Хамфри не сомневался, что его ответ ничего не изменит. А потому он позволил себе рассуждать отвлеченно. Им обоим известно, сказал он, что, зная людей, можно предвидеть некоторые реакции. Но две вещи непредсказуемы — по крайней мере сам он не встречал человека, который был бы способен предугадать их заранее. Во-первых, физическая стойкость. Ее предугадать не удалось никому. Во-вторых, — и это совсем не одно и то же — способность противостоять нажиму. Тут он на свои прогнозы и ломаного гроша не поставит. Ну, пожалуй, можно предположить, что натуры вроде Сьюзен, мягкие и податливые внешне, но тягуче-вязкие внутри, способны выдержать почти любые допросы. А более жесткие и негибкие сломаются скорее. Так может произойти и с доктором.

— Это, конечно, чистая догадка. Я вам уже говорил. Но мне кажется, какой-то шанс есть.

— Спасибо и на этом.

Брайерс выслушал его с дружеским вниманием, и только. Затем он опять начал спокойно и реалистично оценивать ситуацию.

— Я, разумеется, сказал ребятам, чтобы они были готовы к неудаче. У нас не так уж много зацепок. Мы можем здорово хлопнуться. Пришлось напомнить им о прошлых случаях, когда мы были уверены не меньше, а преступник натягивал нам нос и до сих пор разгуливает на свободе.

Брайерс продолжал рассказывать о своих предостережениях. Хамфри не сомневался, что он действительно советовал своим сотрудникам не питать лишних надежд. Брайерс обладал трезвым умом. Он помнил о своих неудачах. Но тем не менее он адресовал эти предостережения в первую очередь себе. Хамфри, только что вспоминавший о привычках премьер-министров, вспомнил еще одну. Он подумал о том, как перед началом войны в пустыне Черчилль торжественно предостерег страну, что на войне ничего нельзя предсказать наверное и никто не может твердо обещать победу. Беда была в том, что его словам не поверили, так как им не верил он сам. Отрезвляющими были слова, но не тон. Брайерс мог предостерегать своих сотрудников со всей профессиональной серьезностью, однако они все равно почувствовали бы, что у него самого сомнений нет, — и не ошиблись бы.

Часть четвертая

36

В задней комнате полицейского участка все велось в тоне безупречной вежливости. Тут ближайшие сотрудники Брайерса совещались в первый день, приступая к следствию, и много раз потом. Теперь здесь задавались вопросы, а вернее, как сказал бы не слишком тактичный посторонний наблюдатель, шел допрос. По одну сторону стола сидели сам Брайерс и инспектор Флэмсон, по другую — доктор Перримен.