Лальские тайны и другие удивительные истории

Отец Савватий улыбнулся: вспомнил, как толковал брату, кто такой блажен муж и почему он не идет на совет нечестивых. И братик внимательно слушал и даже никогда не убегал от этих поучений. Это было удивительно: откуда он, сам еще ребенок, находил тогда слова, понятные трехлетнему малышу, как ему удавалось заинтересовать брата? Как он сам так ясно, так верно понимал слова Псалтири, которые не все взрослые понимают? Дети чисты сердцем, и, возможно, ему открывался смысл псалмов по чистоте сердечной и благодати Божией. Как-то Сережа пережил страшный испуг. Да, это было на самом деле жутко. Отец Савватий почувствовал, как похолодело где-то в затылке, липкий тянущий морок заполз в полумрак кельи, заметался огонек свечи, словно потянуло нездешним холодом. Отец Савватий перекрестился. Даже сейчас он не хотел вспоминать об этом. Даже сейчас. От потрясения мальчик начал сильно заикаться, терять речь. Несколько лет говорил совсем плохо. Вылечился сам – с помощью Псалтири. Именно Псалтирь помогла ему восстановить речь.

Родители росли во времена воинствующего атеизма и в Бога не верили. А бабушка и Сережа верили. И вот удивительно, чтение Псалтири не только помогло ему восстановить речь. Когда молишься – Господь дает дар различения, дар рассуждения. Он уже ребенком понимал, что правильно, что неправильно, уклонялся от каких-то неподобающих поступков, которые иной раз совершали сверстники. В те времена мальчишки разных районов враждовали между собой, дрались. На Гайве жили гайвинские, они дрались с ребятами из Голованово. Сережа жил на Молодежной, и молодежные тоже вели войну с чужаками.

Как-то он с двумя знакомыми мальчишками играл на пустыре за домом. Это было прекрасное место для игры: огромные лопухи, похожие на уши слона, и кусты акации, что казались в детстве джунглями. А еще горьковатый запах полыни, бескрайнее небо над головой и долгий-долгий день, полный приключений, – такой длинный, каким он бывает только в детстве. Игра была в разгаре, когда он внезапно почувствовал странный холодок. Поднял голову и увидел: через пустырь шли два незнакомых парня, по возрасту гораздо старше, чем он сам и его друзья. Чужаки были еще совсем далеко и вид имели самый что ни на есть мирный – они просто шли по своим делам.

Несмотря на этот их мирный вид, Сережа сразу почувствовал сильное беспокойство. Непонятно откуда, но он точно знал, что нужно все бросать и уходить. Это было странно, очень странно, но беспокойство становилось все сильнее, и он предложил своим друзьям уйти с пустыря. Они отказались. Он стал настаивать, но мальчишки подняли его на смех, назвали трусом. И на самом деле – ничто не предвещало опасности. И взрослым парням точно не было никакого дела до первоклашек. Но он не мог оставаться и ушел, ругая себя за непонятное беспокойство, не позволившее ему продолжить такую интересную игру. На следующий день узнал, что незнакомые парни напали на игравших с ним ребят и избили их так сильно, что они не могли даже ходить в школу.

Отец Савватий вспоминал свое детство и чувствовал, что в этих маленьких историях скрыт глубокий смысл: в них приоткрывался Промысл Божий о нем. Господь вел его по жизни, неоднократно сохранял от малых и больших зол и даже от лютой смерти.

Когда ему было лет десять, бабушка попросила убрать снег со старых сарайчиков.

Быстрый, резвый, он бегом припустился к сараю, вскарабкался на него и стал скидывать снег. Продвигаясь к краю, наступил на сугроб, свисавший с крыши – и полетел спиной вниз с высоты в несколько метров. Ударился о лед головой, спиной и какое-то время лежал, приходил в себя. Потом кое-как встал, поплелся домой – совсем не так, как бежал вприпрыжку вперед. Болели спина и голова, он не мог даже говорить и потом какое-то время был такой вялый, заторможенный, будто немного парализованный.

Потом это состояние прошло, и он снова резвился, бегал, играл. Как-то, уже будучи взрослым, был отправлен на рентген, и шокированный врач обнаружил у него перелом позвоночника, трещину. Как его не парализовало? Господь спас от инвалидности, и, возможно, даже от смерти.

У отца была моторная лодка, и он очень любил ездить на ней по Каме. Часто брал с собой сына, и они поднимались в верховья реки, к огромному водохранилищу, где осенью бурлили холодные серые волны, а в окрестных лесах спели прозрачная сочная клюква и блестящая кисло-сладкая брусника, такие вкусные в киселях и морсах.

Ему было лет двенадцать, когда они с отцом попали в шторм. С ними шли еще несколько лодок, которые быстро скрылись из виду. Густой молочный туман плотно лежал над водой, и ориентироваться не представлялось возможным: ни солнца, ни берегов не было видно. Лодка то поднималась на волну, на самый гребень, то резко проваливалась вниз.