Лама-детектив знает твой мотив

Не поймите меня неправильно. Я уже много что здесь изучила. В конце концов, это мой дом. Я рассматривала фотоальбомы, смеялась над снимками мамы и тети в грязной одежде и с испачканными лицами, поедающих мороженое на палочке и гоняющихся за цыплятами на ферме. Веселые беззаботные дни, и от этого становилось совсем непонятно, почему они обе так тщательно отстранились от всего связанного с детством. Хотя сейчас, когда я в курсе слухов на тему, что бабушка убила дедушку, можно заподозрить, что они уехали из Бухты Дружбы и больше не возвращались в том числе поэтому. И это понятно. Тяжело, когда твою мать подозревают в убийстве.

Дедушка и бабушка тоже выглядели счастливыми. Позировали рядом с новой машиной. Гордились тыквами в огороде. Измученные и растрепанные, но радостные, улыбались рождественским утром перед елкой, которую явно срубили сами. Полнейшая идиллия.

Я поднялась на второй этаж и включила свет в кабинете. Вдоль двух стен тянулись книжные полки разных стилей и цветов. Калейдоскоп литературы. У третьей стены стоял старый стол, выкрашенный в зеленовато-голубой цвет. Сверху на стене в окружении других фото и картин висел винтажный плакат с рекламой концерта Jefferson Airplane. Фотографии мамы и тети в годовалом возрасте. Журнальный снимок плоскогрудой андрогинной Патти Смит в рамке. Еще один журнальный снимок – The Beatles поют на лондонской крыше. The Rolling Stones в парке, одетые по моде шестидесятых. Дженис Джоплин. Фотография группы хиппи с «бусами любви» и цветами в волосах, наверное, это Центральный парк. И внезапно блестящая черно-белая фотография Донны Рид. С автографом, вот это да!

Я наклонилась над столом и уставилась на выцветшие фотографии дедушки и бабушки. На одной они держались за руки и кружились по цветущему полю, подняв лица к солнцу. На второй в шляпах и мешковатых пальто они стояли около указателя на Хейт-Эшбери. Такие юные.

Снова я никак не могла взять в толк, как эти два человека могли оказаться в точке, где они больше не любят друг друга, но людям свойственно меняться. Я просто очень, очень надеюсь, что с бабушкой и дедушкой этого не произошло.

Я переключилась на серый металлический шкаф для хранения документов, который так же плохо вписывался в ретрообстановку, как и фотография Донны Рид. Раньше я не обращала особого внимания на этот солидный предмет, он казался унылым по сравнению со всем, что было в доме. Но теперь я заинтересовалась. Потянула верхний ящик, ожидая, что он окажется заперт на ключ, но он легко выдвинулся. Внутри обнаружилась аккуратная картотека с подписанными разделителями. Подоходный налог. Страховка. Расходы на машину. Налог на недвижимость. Прочие бумаги, которые надо было хранить и подшивать. На этикетках почерк бабушки.

– Наверное, вот как проявилось бабушкино восхищение тобой, – сказала я Донне Рид. – В организованности и порядке.

Я пролистала налоговые документы, но все они относились к годам, когда она владела пабом. Я перешла к следующему ящику. Здесь были медицинские бумаги, документы Азалии и Чайны Кэт. Я фыркнула. Правда, как можно не хихикать над этими именами. Но моя улыбка угасла, когда пальцы наткнулись на отделение с надписью «Страхование жизни».

Я вытащила папку и села на джутовый ковер, покрывавший деревянный пол. Секунду смотрела на папку, чувствуя, будто вторгаюсь в то, что меня не касается. Хотя я уже многое изучила в доме, и разве эти бумаги особенные?

Штука в том, что я могу обнаружить, что дед на момент смерти был застрахован на изрядную сумму. Самый банальный мотив убийства. Деньги. Черт, да как минимум в двадцати из двадцати двух серий «Она запостила убийство» идет речь об убийстве ради денег.

Я открыла папку. Первым документом оказался страховой полис на имя бабушки. Она была застрахована на двести пятьдесят тысяч долларов на момент смерти, что, должно быть, вошло в наследство мамы и бабушки. Я перебрала другие страховки, которые у нее были за эти годы. Потом наткнулась на документ с фамилией дедушки. Посмотрела на цифры. На момент смерти дедушка был застрахован на двадцать пять тысяч долларов начиная с тысяча девятьсот восьмидесятого года. Даже по тогдашним ценам это не казалось мне большой суммой. Но опять-таки я не очень понимаю, насколько это много для восьмидесятых. В общем, не могу с полной уверенностью исключить деньги как мотив для убийства.

Я отложила этот документ в сторону, не чувствуя уверенности.

Не обращая внимания на грубый ковер, коловший мои голые ступни и щиколотки, я быстро встала и открыла третий, и последний, ящик. Папки в картотеке были подписаны аналогично верхнему ящику – налоги, страховка, платежные ведомости. Я вытащила налоги.

– Ага.

Вот оно: налоги, которые платила турфирма «Хорошие времена». Я просмотрела их. Опять-таки я не бухгалтер, а теперь, если задуматься, надо получше вникнуть в финансовые дела, раз уж я владею пабом, но кое-что я заметила. Турфирма зарабатывала неплохие деньги, но я все равно не могла понять, зачем Фрэнк обменял свою собственность на компанию и ферму.