Ламберт Херсфельдский. Анналы

Затем, собрав войско, в поход отправился король, чтобы лично положить конец делу. У князей, которые, как он знал, были подвластны Отто то ли по причине родства, то ли в силу иной зависимости, он либо взял заложников, либо связал их клятвой не отпадать к Отто. Его замок Ханштейн⁵⁴⁷, из которого при первом страхе перед войной тут же был выведен гарнизон, он приказал разрушить до основания. К другому замку под названием Дезенбург⁵⁴⁸ он уже привел войско. Однако те, которые были внутри, хотя местоположение замка было неприступно и они были в изобилии снабжены всем, что необходимо для ведения войны, предпочли добровольно сдаться, нежели испытывать превратности военного счастья. Оставив там гарнизон, король двинул войско в более отдаленные места, чтобы разорить также владения жены⁵⁴⁹ Отто. Он предал огню множество изобилующих богатствами и строениями селений, разграбил имущество, а против женщин и детей, — ибо мужчины скрылись в горах и непроходимых лесах, — совершил много отвратительного и враждебного. Во время этого похода невинные и во всяком случае не замешанные ни в каких преступлениях люди претерпели от собственного короля столько зла и жестокостей, что даже от варваров не могли бы претерпеть большего зла и жестокостей.

Наконец, герцог Отто преисполнился скорби, и твердость его терпения не устояла перед бременем несчастий. Итак, взяв с собой 3000 отборных и искушенных во всевозможных видах воинского искусства мужей, он совершил набег на Тюрингию, предал огню изобилующие всеми богатствами поместья королевского фиска, взял большую добычу и этой наградой впервые насытил своих воинов, которых в большинстве своем привлекала к войне только надежда на грабежи, и обеспечил себе их верность и преданность. Так, разоряя [всё на своем пути], он дошел до Эшвеге. Там он разделил какую-то часть добычи среди собравшихся вокруг него крестьян, которым воины короля не оставили ничего, кроме несчастной жизни, и, увещевая их храбро переносить удары Божьего гнева, убеждал смиренно молиться за него, раз они не могут носить оружие.

Между тем тюринги, которые несколько лет назад дали клятву не оставлять действия разбойников и похитителей безнаказанными, раздраженные разграблением своего добра, взялись за оружие и, спешно собрав большие силы, по пятам преследовали врагов; наткнувшись на них неподалеку от Эшвеге⁵⁵⁰, они 2 сентября вступили в битву. Исход сражения не долго оставался неясен. Ибо когда люди, бывшие с герцогом Отто, храбро выступили против них, они, едва выдержав их первый натиск, обращаются в бегство: одни с величайшим напряжением сил пытались укрыться в расположенных поблизости горах и лесах, а другие, горяча коней, с величайшей поспешностью старались повернуть назад по той же дороге, по которой пришли, проклиная предпринятую попытку испытать судьбу. А тот, кто поначалу являлся наиболее активным зачинщиком, призывавшим решить дело битвой, то есть граф Руотгер⁵⁵¹, оказался теперь первым виновником и знаменосцем бегства и, как гласит пословица, быстрее ветра, словно новый Идифун⁵⁵², перебрался через горы и долы. Из тюрингов в этой битве пало примерно 300 человек, [тогда как] со стороны противника один был убит, а двое ранены.

Герцог Отто, дав сигнал к отступлению, едва и лишь с большим трудом отозвал своих воинов от избиения врагов, после чего какое-то время оставался в прежнем лагере. Когда день склонился уже к вечеру, он с миром отпустил по домам большинство командиров своего войска. Сам же, взяв с собой казавшееся необходимым количество воинов, отправился в отдаленные районы Саксонии и провел там всю зиму до самого Рождества Господнего, живя отчасти за счет грабежей и опустошений, отчасти за счет владений графа Магнуса⁵⁵³, который был его товарищем по борьбе и всякого рода опасностям и самым преданным заступником его невиновности. Это был сын Отто, герцога Саксонии, славный юноша, не по летам активно соблюдавший добро и справедливость в мирное время и никому не уступавший в отваге и воинской доблести во время войны. Когда король получил весть о случившемся в Эшвеге разгроме, он, бросив другие дела, спешно вернулся в Гослар и никуда не уходил оттуда до Рождества Господнего, а именно, боясь, как бы это столь дорогое и любимое им поместье, которое тевтонские короли имели обыкновение почитать как свою родину и домашний очаг, враги в его отсутствие не обратили в золу и пепел, что, как говорили, они грозились сделать и обсуждали в частых разговорах.

Адальберон, епископ Вормса, умер, удавленный, как говорят, собственным жиром. Ему наследовал Адальберт⁵⁵⁴.

Дьякон Арибо, брат маркграфов Вильгельма и Отто⁵⁵⁵, муж весьма сведущий в божественных и светских науках, но из-за разнузданности и распущенности нравов по праву нелюбимый и ненавидимый всеми добрыми людьми, был убит собственными слугами.

Бесплодие лесных деревьев оставалось таким же, как и в прошлом году. Зато винограда уродилось столько, что из-за величины урожая его в большинстве мест едва удалось собрать.