Ламберт Херсфельдский. Анналы

Крепость⁷⁰⁵ была расположена на чрезвычайно высоком холме, и к ней можно было пройти лишь по одной очень крутой дороге. Остальные склоны горы были покрыты дремучим лесом, который непроходимыми чащами на много тысяч футов протянулся до самой границы с Тюрингией, так что никакая бдительность со стороны осаждавших не могла преградить осажденным входы и выходы. Король, посоветовавшись со своими людьми, стал отправлять к саксам частые посольства, требуя мира и обещая удовлетворение за все причиненные им убытки. И вот, в то время как саксы посвятили этому всё свое внимание и ввиду удачно складывающихся дел раньше времени ослабили бдительность, однажды ночью⁷⁰⁶, когда они не подозревали ничего подобного, король взял с собой герцога Бертольда, двух вышеупомянутых епископов и многих других своих доверенных лиц и, отправив впереди себя в ящиках королевские инсигнии и часть сокровищ, какую позволяли время и обстоятельства, тайно покинул крепость; перед этим он дал задание оставшимся в гарнизоне людям, чтобы они, насколько смогут, изображали на следующий день его присутствие и отвлекали души врагов от подозрений на счет его бегства.

Три дня они шли без пищи по дремучему лесу, по очень узкой и до сих пор известной лишь немногим тропинке, которую открыл некий охотник, бывший у них проводником, когда он из любви к охоте тщательно исследовал лесные чащи; при этом им всюду мерещились мечи, и они при каждом порыве ветра в страхе ожидали вражеского нападения и неминуемой смерти. На четвертый день, дойдя до крайнего утомления от голода, недосыпаний и тягот длительного пути, они наконец добрались до Эшвеге⁷⁰⁷. Там, немного подкрепив силы пищей и сном, они на следующий день, то есть 13 августа, когда к королю уже начали стекаться многочисленные ополченцы, отправились в Херсфельд. Король находился там четыре дня, ожидая войска, которое он созвал со всего королевства для похода против поляков.

Ибо уже наступил день, который он назначил для сбора ополчения⁷⁰⁸. Адальберон, епископ Вюрцбургский, Герман, епископ Бамбергский, и многие другие князья, которые, направляясь к ополчению, добрались уже до соседних мест, услышав о том, что случилось, поспешили к королю, всё еще находившемуся в Херсфельде. Рудольф, герцог Швабии, вместе с епископами рейнскими, швабскими и баварскими, разбив лагерь в районе Майнца, ожидал там королевского гонца, чтобы получить от него более точные указания относительно места, где он должен будет встретиться с королем. Ибо он слышал, что король отказался от намеченного похода ради других государственных дел, но не знал точно, что именно побудило его внезапно изменить свои намерения. Многие, правда, утверждали, что он знал об этом заговоре и даже был в нем замешан; поэтому он и продвигался к войску столь медленно, чтобы ему не пришлось из стыда и вопреки своему намерению оказывать королю помощь в столь тяжкой нужде или, если бы он отказал в ней, раньше времени выдать свое отпадение и свои планы.

Итак, выслав гонцов, король велел ему и прочим бывшим вместе с ним князьям как можно скорее выйти ему навстречу в селение под названием Капелла⁷⁰⁹, неподалеку от Херсфельда. Когда они пришли туда, он, пав им в ноги, умолял их из уважения к Богу, которого они призывали в свидетели, когда приносили ему клятву верности, посочувствовать его несчастной судьбе и в то же время преисполниться негодованием; их общие милости отняты у него злобой немногих людей, которые, позабыв о клятве, позабыв о благодеяниях, которыми он часто привязывал их к себе и частным образом, и публично, лишили бы его и королевства, и самой жизни, если бы он не избежал этой опасности посредством бегства; оскорбление королевского величества касается не только его одного, но является открытым оскорблением для них всех, которые сделали его королем и с чьей помощью он только и может быть огражден от дурных людей. Все они должны по мере сил стараться, чтобы королевское достоинство, которое они получили от предков весьма достойным и славным, не потеряло из-за их бездеятельности свой блеск, если столь дурной пример своего времени они передадут своим потомкам неотомщенным. Упоминая об этом, он как постыдным состоянием своих дел, так и излиянием горьких жалоб исторг слезы у всех присутствовавших.