Ламберт Херсфельдский. Анналы

Итак, князья Саксонии, спешившись, просили князей, прибывших от короля, именем Бога, чтобы они при рассмотрении их дела взяли на себя роль внимательных следователей и справедливых судей и принимали во внимание не то, что они взялись за столь необычное в государстве предприятие, а то, какие бедствия побудили их к этой крайности. Затем, получив возможность говорить, они перечислили все свои обиды и нечестивые злодеяния, которые король совершил как против отдельных лиц, так и против их народа, и, кроме того, рассказали, какими неслыханными преступлениями он запятнал само величие королевского имени. Князья, которые прибыли от короля, были прямо-таки поражены, и у всех, согласно пророку, звенело в ушах⁷³¹ от чудовищности преступлений. В итоге они сочли саксов виновными не в том, что те подняли оружие за свою свободу, за жен и детей, а в том, что они с бабским терпением так долго переносили эти невыносимые оскорбления.

После того как они держали совет целых три дня и в совместных трудах решали, что следует делать, все наконец пришли к общему решению: устранить этого короля и избрать другого, который более годился бы для управления королевством⁷³². Однако они решили не делать это решение достоянием гласности до тех пор, пока король не удалится под предлогом заключения мира в отдаленные земли королевства и они не поделятся этим планом с остальными князьями королевства. Поэтому они распорядились объявить в народе, что князья обеих партий сошлись на следующих условиях: саксы предлагают королю соответствующее удовлетворение за учиненное против него и против государства безрассудство, а король, в свою очередь, клятвенно обещает им безнаказанность за совершенное и впредь гарантирует им безопасность от тех беззаконий, которыми он, по их словам, вынудил их к отпадению. Завершение этих дел было перенесено на Рождество Господне, которое король собирался отпраздновать в Кельне. Они, вероятно, без промедления поставили бы там королем герцога Рудольфа, если бы тот, упорно сопротивляясь, не поклялся в том, что никогда не согласится на это, если на собрании всех князей не будет решено, что он может сделать это не заслужив обвинения в нарушении присяги и не запятнав своего доброго имени.

Саксы с миром вернулись по домам. А остальные князья отправились в Вюрцбург, чтобы сообщить королю о том, что было сделано. Тот без колебаний присоединился, как обычно говорят, к их предложению и обещал весьма охотно принять любые условия, какие бы те ни предложили, лишь бы был заключен мир. Отпраздновав там праздник всех святых, он решил идти в Регенсбург, заметив, что рейнские князья в какой-то мере уже заражены пагубой саксонской яростью и с каждым днем всё менее и менее преданы ему и готовы оказывать повиновение. Во время пути, когда он на несколько дней остановился в Нюрнберге, некий Регингер, который уже долгое время состоял с ним в самых доверительных отношениях, вдруг воспылал к нему ненавистью, — неясно, то ли по наущению других людей, то ли по личным мотивам, — и, внезапно обратившись к общественности, предъявил герцогам Рудольфу и Бертольду тяжкое обвинение против короля. «Совсем недавно, — сказал он, — король многочисленными просьбами и большими обещаниями склонял меня и многих других, в ком он надеялся найти подходящие орудия для своих дурных замыслов, к тому, чтобы, в то время как вы и прочие князья королевства соберетесь в Вюрцбурге и несколько удалитесь от основного войска для секретных переговоров, мы в полной вооружении напали на вас и, перебив зачинщиков мятежа, избавили его самого от опасности, а государство от смуты. Остальные довольно ревностно взялись за это дело. И только я, отчасти из любви к справедливости, отчасти из страха перед будущим судом, отказался от участия в нечестивом деле и, насколько хватило решимости противиться этому упорному решению, пытался отговорить короля от его намерения. Из-за этого он воспылал против меня таким страшным гневом, что тут же прогнал меня из своего шатра, хотя до сих пор, как вы знаете, я пользовался у него большим доверием, чем остальные, и отдал бы меня на расправу своим помощникам, если бы я не избежал грозившей мне опасности, поспешно покинув его покои». Сказав это, он в доказательство своих слов указал место, назвал соучастников и заявил, что в случае, если король сочтет себя оклеветанным, он готов вступить в поединок с ним, если это позволят законы, или с любым другим лицом и поручить дело Божьему суду.