Ламберт Херсфельдский. Анналы

Отпраздновав в Бамберге праздник Пасхи⁷⁹³, король отправился в Нюрнберг на встречу с легатами апостольского престола. Это были: его мать, императрица, и епископы Остии⁷⁹⁴, Пренесте⁷⁹⁵, Хура⁷⁹⁶ и Комо⁷⁹⁷, отправленные римским понтификом, чтобы, если возможно, привести в порядок бывшее уже долгое время шатким положение в Галлиях. Несмотря на частые просьбы короля вступить с ним в переговоры, они согласились на это не ранее, чем он принес покаяние согласно церковным законам и был освобожден по их приговору от анафемы, которой подвергся по той причине, что из-за продажи церковных должностей был обвинен перед апостольским престолом в симонийской ереси⁷⁹⁸. Итак, от имени римского понтифика они просили, чтобы им ради согласия среди епископов было разрешено провести в Галлии собор. Однако все епископы резко возражали против этого, как против необычного и чуждого их интересам нововведения, и утверждали, что привилегию таких полномочий не предоставят никому иному, кроме самого римского понтифика⁷⁹⁹. Дело в том, что римский понтифик стремился провести расследование и низложить всех епископов и аббатов, которые приобрели священный сан за деньги. По этой причине он уже отстранил от всякого богослужения епископа Бамбергского⁸⁰⁰ и некоторых других, пока те лично не предстанут перед ним и, дав достойное оправдание, не очистятся от несправедливо возведенного на них обвинения в ереси. А король желал того же самого из лютой ненависти к епископу Вормсскому и некоторым другим, которые оскорбили его во время Саксонской войны, и которых теперь, как он твердо надеялся, должно коснуться это обвинение и им придется лишиться своих должностей⁸⁰¹. Но, поскольку посредством легатов решить столь важное дело не было никакой надежды, решено было перенести его на усмотрение самого римского понтифика.

Отпустив послов, король, не объявляя официальным образом поход, но внезапно и спешно собрав войско, приготовился двинуть его в Венгрию, после того как узнал, что Иоас, сын Белы, пошел войной на Соломона, короля Венгрии, победил его в трех битвах, а тот, потеряв войско, едва смог бежать из королевства. Он решил помочь ему в несчастье как ввиду родства, — ибо он отдал ему в жены свою сестру⁸⁰², - так и ради собственных выгод, поскольку тот обещал ему значительную часть своего королевства, если, разбив с его помощью врагов, он опять будет восстановлен на троне. Когда король прибыл в Регенсбург⁸⁰³, вслед за ним явилось посольство его доверенных людей, которые сообщили о том, что Вильгельм по прозвищу Бастард⁸⁰⁴, король Англии, прельщенный пустыми обещаниями архиепископа Кельнского, приближается с большим войском, готовясь занять столицу королевства Ахен⁸⁰⁵. Король, напуганный столь ужасной вестью и убежденный в том, что забота о личных делах важнее внешних предприятий, отказался от похода в Венгрию и спешно вернулся к Рейну. Троицу⁸⁰⁶он отпраздновал в Майнце, встретив со стороны архиепископа Майнцского блестящий и дружеский прием и обхождение.

Когда он решил идти оттуда к Кельну, пылая сильным гневом и угрозами в адрес архиепископа Кельнского, тот, отправив ему навстречу послов, поручил передать, что эта басня целиком лжива и подобна театральным вымыслам и что ее сочинили против него его враги, разумеется, те, которые незадолго до этого изгнали его из города, а теперь, поскольку не в состоянии погубить его оружием, беспокоят лживыми измышлениями. Он, дескать, не настолько безрассуден и равнодушен к общественному благу, чтобы в отмщение за личную обиду предать варварам свою родину; он с детства вел жизнь отнюдь не с таким легкомыслием, чтобы любой здравомыслящий человек мог питать на его счет столь глупые подозрения. Добившись через послов возможности явиться лично, он встретился с королем в Андернахе. Когда король учинил ему там строжайший допрос по поводу того, что узнал, тот клятвой очистился от обвинения в государственной измене, которое ему предъявили. Что касается прочего, о чем сообщалось в доносе, то король сказал, что намерен всё это простить ради старой дружбы и епископского звания и не требовать за это ответа, согласно своему праву. Так, не потушив, но лишь на время сдержав ярость, он отправился в Кельн. На следующий день он вершил там суд в надежде на то, что благодаря обвинению тех, кого архиепископ подверг каре за нанесенные ему оскорбления, он получит возможность, возбудив волнение, вновь изгнать его из города, или, по крайней мере, посредством клеветы обвинить его в оскорблении величества на том основании, что он якобы угнетал невинных. Но тот все хитросплетения обвинений разорвал, словно паучьи сети⁸⁰⁷, правдивостью ответов и весомостью высказываний.