Ламентации

— Что за женщина? — Говард Ламент шагал взад-вперед по палате. — И почему наш малыш у нее?

— У негритянок это обычай, — сухо объяснила Джулия.

— Джулия, негритянки разгуливают в чем мать родила, это не повод брать с них пример. Да и меня ты могла бы спросить!

— Милый, мы же бунтари. — Джулия улыбнулась. — Я не сомневалась, что ты меня поймешь.

Говард задумался. Он стоял посреди палаты, в белых брюках и спортивном пиджаке. Бунтари — почему бы и нет? Нельзя всю жизнь прожить в одном доме, как его отец; они с Джулией увидят мир, как все прочие Ламенты. Его далекий предок бороздил вместе с Куком просторы Тихого океана, прапрадед Говарда, Фредерик Ламент, в 1899 году обосновался в Южной Африке и открыл первый в Грэмстауне велосипедный магазин. Две старшие сестры Говарда последовали за мужьями в Австралию, а его двоюродный брат Невил все время присылал открытки из Непала и Патагонии. Быть Ламентом — значит путешествовать. Да, бунтарство ему по душе.

— До чего цепкий! — рассказывала Мэри доктору Андербергу. — Я зову его Джек-альпинист: он все время карабкается вверх, — она хихикнула, — но, как только взберется, от кормежки его за уши не оттянешь!

От доктора Андерберга не укрылось, что с Мэри Бойд малыш ведет себя иначе, чем с Джулией Ламент, — движения резкие, ручонки цепкие. То ли оттого, что Мэри — женщина крупная и по ее телу путешествовать труднее, то ли малыш таким способом борется за ее внимание. Надо бы подробнее осветить этот вопрос в статье. Между тем стало ясно, что чужой ребенок вернул Мэри желание жить.

— После обеда вы увидите своего маленького, — пообещал доктор.

Во взгляде Мэри читалось недоумение.

— Вашего ребенка, Мэри. Он поправился на сто тринадцать граммов, — напомнил доктор.

— Ах, — Мэри захлопала глазами, — так, по-вашему, он выживет?

Доктор сдвинул брови:

— Конечно, выживет. Вне всякого сомнения. Вот что, — предложил он, — когда вы закончите, давайте его навестим.

Второй раз в жизни увидев сына, Мэри была удручена. В огромном инкубаторе новорожденный казался карликом, вдоль хрупкого позвоночника рос пушок. Ребенок походил на маленького лемура с огромными глазами и тоненькими пальчиками. Сквозь прозрачную, словно луковичная шкурка, кожу просвечивали жутковатые на вид переплетенные сосуды, что поддерживали в нем жизнь. Птенец, а не человек, думала в отчаянии Мэри.

— Все недоношенные младенцы так выглядят, — успокаивал ее доктор. — Но пройдет всего несколько недель, и он станет крепышом. Совсем как маленький… Джек. — Он открыл круглое отверстие в стенке инкубатора. — Ну же, погладьте его.

— Погладить? Как собаку?

Доктор Андерберг посмотрел на Мэри удивленно.

— Ему нужна ваша ласка, Мэри. Ради вашего тепла он будет бороться за жизнь.

Мэри тронула крохотное существо указательным пальцем. Было видно, как вздымаются и опускаются хрупкие ребрышки, и Мэри вздрогнула при мысли, что ее тело породило заморыша, в котором еле теплится жизнь.

Уолтер Бойд, муж Мэри, живший с ней врозь, слушал крикетный матч по Би-би-си. Австралийцы громили англичан. Уолтер помнил все результаты международных игр за последние пятнадцать лет. Имена игроков не держались в голове, зато цифры служили утешением — телефонные номера, банковские счета, шесть последних квитанций за свет, он твердил их наизусть, чтобы успокоить нервы. Когда затрещал телефон, Уолтер выждал пять звонков, прежде чем ответить.

— Думаю, тебе интересно будет узнать: я родила от тебя ребенка, — раздался в трубке знакомый голос.

Уолтер от неожиданности выронил страничку из «Санди мейл» со сводкой погоды. Подался вперед, сжимая трубку, — и начал строгим голосом, каким обычно говорил с незнакомыми:

— Кто это?

— Мэри. Я звоню из Солсбери.

— Мэри?

— Да, Мэри. Твоя жена.

Связь прервалась, но Уолтер прижимал трубку к уху, будто надеясь, что телефонная компания разъяснит ему, в чем дело. Ничего не услышав, он стал считать полоски на манжете рубашки, и сквозь шум радио его неотвязно преследовали слова:

«Я родила от тебя ребенка».

— Скоро тебя выпишут? — спросила Джулию мать, Роза Дюссо, бывшая Роза Клер, в прошлом Роза Франк, в девичестве Роза Уиллоуби.

Нет, ужиться с Розой было нетрудно — ей просто быстро наскучивали мужья. Изящная, утонченная, полная достоинства, она пленяла с первого взгляда, с легкостью покоряла мужчин. Выйдя замуж, она меняла гардероб и прическу супруга, прививала ему новые привычки, открывала дорогу в престижные клубы, направляла в нужное русло карьеру. Сделав дело, мысленно умывала руки и устремлялась в другом направлении, готовая на очередные подвиги.

— Завтра утром, — ответила Джулия.

— Слава тебе господи. — Роза недовольно оглядела унылую палату. Если бы она не перевоспитывала мужчин, то вполне могла бы заняться реставрацией старинных зданий. — И бедная козявка до сих пор без имени? — Она взглянула на малыша, спавшего у Джулии на коленях.

— Он не козявка, мама, — возмутилась Джулия. — Он человек.

— Без имени — козявка, — ответила Роза. — И что у тебя за доктор? Ему бы нормальный костюм, хорошую стрижку и приличные туфли!