Лампа для джинна

Вовка отступила, испугавшись, что полицейский заподозрит ее в какой-нибудь афере: а ну как отвлекает его, пока подельники залезают прямо под носом в ювелирный? Пришлось вернуться на темную, неасфальтированную улочку Маслищенко. За что же этого неведомого Маслищенко одарили такой честью – назвали его именем занюханную дыру на краю города?..

Дом шестьдесят шесть Вовка, к немалому своему удивлению, отыскала по соседству с седьмым. И кто определял эту безумную нумерацию и вешал таблички?..

Подъезд у дома был один-единственный. Под гнутым козырьком болталась, разгоняя ранние сумерки, желтая лампа. На табличке с номерами квартир цифры начинались со ста и заканчивались тысячей, и никаких тебе простеньких «шесть» или «восемь». Домофона Вовка не обнаружила, так что просто толкнула дверь и решила, что с квартирами разберется на месте.

Лифта в подъезде не было, а лесенка вилась узкая, деревянная и выглядывала на улицу витражами. Фонарный свет снаружи причудливо струился зелеными лужицами на половицы.

Квартир оказалось всего ничего: по две на этаж. Вовка решила звонить в каждую – а что поделаешь?

В первой не открыли, во второй тоже. Взбежав по скрипучим ступенькам на следующий этаж, Вовка подумала, что таких удивительных домов она и видеть-то никогда не видела. Вроде городской, а весь какой-то не такой: и дерево тут, и витражи, и полная тьма на площадках, как будто электричество нужно только на крыльце.

В третьей квартире, наконец, открыли, и на Вовку поверх цепочки воззрилась грузная дама. Из квартирной щели веяло сушеными грибами, и Вовка невольно скривилась.

– М-да-да? – степенно и не особо дружелюбно спросила дама.

– Здрасьте, – выдохнула Вовка. – Я… Я Овсянникова Федю ищу. Не знаете, в какой он квартире живет?

– Твоего, что ль, возраста будет? – уточнила дама.

Вовка поспешно кивнула.

– Ребята какие-то на чердаке живут. Может, и Федя твой с ними. Шумят по вечерам! Ты вот пойдешь, скажи им, что соседи недовольны. Не дело это.

Вовка покорно закивала, хотя не очень-то и понимала, почему бы этой даме не сделать выговор нарушителям спокойствия самой. Впрочем, лестница на последнем пролете скрипела так жалобно, что Вовка засомневалась, что она выдержит кого-нибудь тяжелее мальчишки «ее возраста».

На чердаке стоял затхлый дух, тянуло влажным деревом. Витражные стеклышки расплескивали по одной-единственной двери цветные пятна. Вовка повозила влажными кроссовками по коврику, не отыскала звонок и постучала.

Сначала царила тишина, а потом кто-то затопотал голыми пятками, чем-то бряцнул и крикнул через запертую дверь:

– Кто?

– Здравствуйте! Я Федю Овсянникова ищу. Он у вас живет?

Дверь приоткрылась, натянулась уже знакомая цепочка, в нос ударил аромат жареного сыра и сырой земли. На Вовку глазела огненно-рыжая девица, из-за спины ее струился зеленоватый, интимно-сумрачный свет.

– Федю? Поняла. Минуточку.

Дверь захлопнулась и растворилась снова, на этот раз пропуская гостью.

Вовка нерешительно заглянула внутрь. Коврики самых разных мастей и размеров устилали прихожую и убегали вглубь квартиры. Отовсюду торчали лапы каких-то диковинных растений, на листья струился, как будто удобрением, сонный зеленый свет. На стенах виднелись картинки: репродукции классических полотен соседствовали с детскими каракулями, и казалось, будто их понавешали здесь только для того, чтобы скрыть дыры в стареньких обоях.

– Уютно, не находишь? – заулыбалась девица. – Растениями у нас занимается квартирная хозяйка. Каждую неделю приходит поливать. Нам не доверяет. А лампы развесили мальчики: для антуража, – рассмеялась она и махнула рукой. – Пойдем пока выпьем по стаканчику кваса, я угощу тебя домашней пиццей, а Федя будет к вечеру.

Правильная, аккуратная речь никак не вязалась с озорной внешностью: девица была чуть старше Вовки, волосы переплетены в мелкие косички, на носу – крупные, будто намалеванные карандашом веснушки, а в губе – колечко.

Вовка запнулась о коврик, но удержалась за вешалку.

– А вы… – заикнулась она, рассматривая гору перепутанной обуви под куртками.

– Я Света. Однокурсница Феди. Здесь еще Петя и Леша живут, но их пока тоже нет. А раньше и Марина ночевала, но нашла себе ухажера и уехала. А тебя как зовут?

Рыжая обернулась, взметнулись змейки-косички. «Ухажера»… Откуда слова-то такие архаичные? И не ирония ведь, вполне себе серьезно.

– Вовка.

– А, – кивнула Света. – Ну пойдем.

И все! Никаких вопросов, никакого удивления. Вовка про себя улыбнулась, скинула промокшие кроссовки и побежала вслед за Светой. Одета она была в коротенькие джинсовые шорты и маечку, и в полумраке ее ноги и руки призрачно белели. Вовка еще отметила, что для девчонки у Светы голос слишком уж тяжелый, какой-то гулкий, неженственный, но думать было особо некогда.

– Вот пицца, – объявила Света, грохая противень на заставленный грязными тарелками стол.