Лань в чаще. Книга 2: Дракон Битвы

– Все женщины об этом спрашивают. Ну, не оскорбляйся, я рад, что ты тоже спросила. Да нет, ничего особенного. То есть считалось, что она исполнена редкой красоты и прочих великих достоинств, но это ведь про каждую дочь конунга говорят. А если бы снять с нее все эти вышитые шелка и золотые ожерелья, то ничего особенного бы не осталось. Ну, не стал я ничего снимать, говорю же. Вернул Буаде, как была.

– А за сына он тебе мстить разве не стал?

– За что, это же был честный бой. У них вообще считают, что для вождя наилучшая судьба – погибнуть в битве перед началом поединка, на глазах у всего войска.

– Но ведь тогда войско обречено на поражение!

– Это у нас. А у них наоборот: погибший вождь считается жертвой богам за общую победу. И ему так больше славы, так что Буада мне чуть ли не благодарен был, что я его сыну обеспечил славную гибель.

Ингитора качала головой: о нравах эриннов и уладов она слышала немного и все больше разные нелепости, но теперь ей открывался совершенно другой род мышления, не тот, к которому она привыкла – по-своему обоснованный, но очень уж чудной!

– Странный они, конечно, народ, – в задумчивости проговорил Аск, глядя куда-то в стену. – Мой отец тоже… Но я как-то благодарности не ощущаю…

– Ну, еще что-нибудь расскажи! – просила она, как вчера он просил: «Давай еще о чем-нибудь поговорим!»

– А кроме того, Буада же сам меня ранил, – Аск снова двинул плечом, – а они это очень уважают. У нас воину тем больше чести, чем больше ран он нанес врагам, а у них наоборот – чем больше ран получил, тем доблестнее. Потом, уже у него в доме, он меня в бане увидел со всем этим, – Аск обмахнул рукой грудь, плечо и бок, отмеченные «знаками доблести», которые когда-то, при первом взгляде, заставили Ингитору вздрогнуть, – и еще там тоже есть, – он посмотрел себе куда-то на бедро и на левую ногу, – и тем более…

Он было поднял руку, собираясь показать свой шрам на щеке, необычайно украсивший его в глазах эриннов, но вспомнил про отрастающую бороду и вообще передумал: тут уж она непременно догадается, кто он такой. А теперь ему этого не хотелось еще больше, чем при их первой встрече, но не от недоверия, а совсем наоборот. Блеск ее глаз, явное удовольствие, с которыми она его слушала, отчаянный трепет, с которым она вырывалась из его объятий, делались еще ценнее при том, что она не знала , кто он. Он уже понимал, что такую девушку не соблазнят ни золото, ни власть конунга, ни даже слава человека, о котором много говорят, но он хотел нравиться ей сам по себе, хотел быть любим «в медвежьей шкуре».

Забыв, что еще собирался рассказать, он смотрел на нее в упор, притом с таким многозначительным выражением, словно в ней-то и заключались все его прошлые и будущие подвиги.

– Что ты так на меня смотришь? – спросила Ингитора, скорее намекая, что этого делать не следует, чем действительно желая ответа.

– Думаю, – коротко отозвался он, но не отвел глаз, а продолжал так же прямо смотреть на нее и, значит, не уклоняясь от разговора.

– О чем?

– О том… Ну, если ты так уж хочешь знать, – он словно бы извинился этим маленьким отступлением, – о том, какой я был дурак, когда давал заверения, что твоя честь в полной безопасности.

– «Зверь благородный»! – передразнила Ингитора, подавляя трепет и внезапную жуть.

Из его темных глаз на нее сейчас действительно смотрел могучий и грозный «хватающий зверь», которого он носил на браслетах, смотрел открытым жадным взглядом. Она сама невольно раззадорила его и выманила из глубины – впрочем, он не очень-то и прятался, – но была полна решимости постоять за себя.

– Учти: моя честь стоит столько же, сколько жизнь свободного знатного человека! – пригрозила она.

– Если бы дело было только в цене! – с сожалением отозвался Аск, внимательно глядя на нее и пытаясь понять, чего же она на самом деле хочет. Существует множество тонких оттенков в том «нет», которое говорит женщина, но во многих случаях оно действительно означает «нет». – Но, видишь ли, я и правда люблю, когда меня обнимают. По-моему, унизительно брать силой то, что имеет настоящую цену только по доброй воле.

Он говорил искренне и убежденно, и Ингитора еще раз поздравила себя, что у ее лесного спутника именно такие взгляды.

– Бери меч и клади между нами! [10]  – решительно велела она и кивнула на пол между лежанками.

– Не обманешь! – с грубоватым торжеством отозвался Аск и кивнул на охапку травы на своей лежанке. – Иди ко мне, тогда…

И вдруг быстрее, чем она успела сообразить, он подался к ней, подхватил на руки, и Ингитора вскрикнула от неожиданности, внезапно ощутив себя где-то высоко над землей, без опоры под ногами, в руках и в полной власти «хватающего зверя». Промчавшись по воздуху, она упала в черную бездну, так что даже собственное сердце за ней не успело и зависло где-то, отчаянно стуча, – он опустил ее на свою охапку травы, склонился над ней, не выпуская из рук, и добавил, почти касаясь губами ее губ:

– Но повторять всех подвигов Сигурда я не обещал!