Лань в чаще. Книга 2: Дракон Битвы

– Даже лучше! – поддержал его Фреймар ярл. – Не придется его искать. Он сам выбежит нам навстречу и выведет всех, кто на его стороне. Мы разом перебьем их всех, и больше нам будет не о чем беспокоиться!

Дальше на юг фьялли и квитты плыли вместе, и на каждой стоянке весь берег, сколько хватало глаз, бывал усеян огненными пятнами костров. Иногда Ингитору с рабыней Гленне, захваченной из Трехрогого фьорда, – это была светловолосая невозмутимая женщина лет тридцати, имевшая привычку усмехаться и пожимать плечами, что, дескать, ничего особенного, – устраивали ночевать в доме, иногда им ставили шатер там же на берегу, где ночевало войско. И везде она ощущала себя дома, потому что здесь находился Торвард: на скамье в доме или на бревне под открытым небом, он сажал ее к себе на колени, словно хотел поднять повыше, и любовался своим сокровищем, своим рыжеволосым солнцем, которое сначала смущалось и краснело от этих знаков любви при всей дружине, а потом привыкло…

Кое-где местные жители попрятались от войска, но большинство оставалось дома, будучи предупреждено, и встречало гостей со сдержанной настороженностью, но без вражды. Бергвиду никто не сочувствовал, по крайней мере, вслух, и все говорили о том, как хочется квиттам жить в мире. В каждой усадьбе рассказывали свои саги о Квиттингской (здесь ее называли Фьялльской) войне – в каждом роду кто-то бился в Битве Конунгов, кто-то бежал от врагов в Медный Лес; каждый сражался с бедой, как умел, и многим было чем гордиться. Историй набиралось много; многие из них годились в песнь, и Ингитора жалела, что у нее никогда не хватит времени и сил, чтобы сложить песни обо всем, что их достойно.

За три или четыре перехода до Острого мыса войска выгрузились на берег: теперь им предстоял пеший путь в глубь побережья, туда, где лежало озеро Фрейра.

– Только бы он был там! – со всех сторон слышал Ингитора голоса ярлов и хирдманов, волновавшихся, как охотники перед логовом зверя. – Только бы он не ушел!

* * *

Опасения оказались напрасны. Все корабли Бергвида, включая «Черного Быка» были захвачены в усадьбе Лагувэг, что означает Дорога-На-Озеро, и от которой, как легко догадаться, начиналась дорога, ведущая от побережья к озеру Фрейра. Дружина, охранявшая корабли, даже не пыталась вступать в бой с двухтысячным войском, а сразу отступила, чтобы предупредить Бергвида. Фьялли и квитты, бывавшие здесь раньше, дивились: они и не подозревали, что здесь есть несколько дорог, уводящих от побережья к перевалам Медного Леса!

– Это ворожба! Обман троллей и ведьм! – говорили фьялли. – Здесь никогда не было дорог!

Эйнар Дерзкий, помня, как однажды одолел колдовской туман в Медном Лесу, чертил руну Хагль, прогоняющую злую ворожбу, мечом на воздухе, копьем на земле и углем на камнях, но дороги не исчезали.

– Ты трудишься понапрасну, Эйнар ярл, хотя это не умаляет твоих полезных знаний! – уверял его Вильбранд хёвдинг из Хетберга, родной брат фру Хильдвины, такой же разговорчивый, хотя и более любезный человек лет сорока, с рыжеватой бородой и большими, резко очерченными, неглупыми и плутовато-добродушными серыми глазами. – Ты слишком молод, чтобы помнить Квиттинг до начала этой войны. А ведь тридцать пять лет назад здесь жило людей не меньше, чем у кваргов или раудов. Здесь пролегало полным-полно дорог. И вот здесь, где мы стоим, начиналась дорога к озеру Фрейра, когда-то весьма оживленная и хорошо известная.

– Но почему ее не было раньше? – спросил Торвард. – Осенью мы проплывали здесь и не видели никакой дороги.

– Ты ведь рассказывал, конунг, что убил в Медном Лесу какого-то злобного духа в обличии волка? Должно быть, на его силе и держались все обманные чары, которые прятали дороги от глаз. А теперь дух мертв и дороги снова видны там, где они есть!

Торвард оглянулся на Ингитору и встретился с ней глазами. Сообразительный брат фру Хильдвины высказал мысль, которая им самим почему-то не приходила в голову. Конечно, Жадный не был духом, на чьей силе держалось колдовство Квиттинга. Но за все последнее время они ни разу не вспомнили о Дагейде. В какую нору забилась она избывать свое горе? Ее холодное сердце любило одно-единственное живое существо, и с потерей его она потеряла почти все, что имела.

Но теперь Квиттинг определенно стал другим – как будто тень невидимой горы ушла с него, на земле квиттов стало светлее и легче.

Растянувшись неровными многоглавыми рядами, поблескивая остриями копий и умбонами щитов, дружины шли от побережья через леса и долины и на третий день к вечеру добрались до озера Фрейра. Лучи уходящего солнца окрашивали воду в багряный цвет, и озеро казалось полным крови. Об их приближении здесь знали: нигде не было видно людей, ворота всех усадеб по берегу оказались закрыты.

– Сегодня уже поздно! – Торвард посмотрел на солнце, садящееся за край леса. – Едва ли он сдастся, и нам придется поубивать кучу народу, а уже почти ночь. Пожалуй, Тьодольв хёвдинг, надо располагаться на ночлег.