Лань в чаще. Книга 2: Дракон Битвы

– Не бойся, моя маленькая, тебя никто не обидит, – бормотал Асвард, осторожно вынося ее из тесной кладовки. – Все хорошо.

Одда снова закрыла глаза, с облегчением опустила голову на плечо Асварду, зная, что возле нее тот человек, которому она может довериться.

Ее перенесли в девичью, позвали к ней нескольких женщин из сидевших в хлеву. От испуга и потрясения у Одды начались роды. До срока ей оставалось еще два месяца, но это внушало надежду – семимесячные дети выживают чаще, чем даже восьмимесячные.

– Иди, йомфру! – сказала Ингиторе одна из здешних служанок, низкорослая старуха с твердыми складками возле рта и большими натруженными руками. – Это песня долгая, разве что к утру справится. Нашла ты ее, хорошо, а теперь иди, нечего тебе тут… Мы тут сами управимся, да помогут нам Фригг, Фрейя и добрые дисы!

Ингитора послушалась: и дома, в Льюнгвэлире, скотница Гудрун, наилучшая помощница при родах, в таких случаях всегда прогоняла всех девушек подальше – а то, говорила она, растеряют всякую охоту выходить замуж.

Выйдя из девичьей, Ингитора остановилась под дверью, словно забыла, куда хотела идти. Вдруг она осознала, что уже наступила ночь, а оставшийся позади день казался длинным, как целый год. Стоя в переходе, Ингитора прислонилась к бревенчатой стене. Факел в железном кольце освещал спящих на полу фьяллей, а она никак не могла сообразить, что с ней: где она, как сюда попала, кто эти люди, что ей теперь делать? Возле нее появилась Гленне, с куском мяса в миске, и уговаривала поесть, но Ингитору мутило от запаха еды.

– Я тебе уже и постель приготовила, там хороший у них покойчик, хозяйский, видно! – приговаривала Гленне. – Такие перины, один пух, и одеяла на пуху, шелковые, а простыни – чистый лен! Красота! Конунг про тебя спрашивал, сидит там, иди же!

Вспомнив о Торварде, Ингитора ужаснулась: ей казалось, что она не видела его давным-давно! Гленне открыла перед ней дверь в маленький спальный покой, где помещалась только широкая лежанка с резными столбами и сундук, на котором стоял красивый светильник. Огонек тускло освещал стены, увешанные коврами, а на приготовленной для нее постели полулежал Торвард, свесив ноги в башмаках на пол, и спал.

Ингитора села рядом, взяла его руку, но он даже не пошевелился. Знает ли он, что спит на постели того, кого убил сегодня в полдень? Или для него это вовсе не так ужасно, как для нее? Будить его было жалко, да и незачем; с трудом одолев тяжелую пряжку и жесткий ремень, она расстегнула на нем пояс, потом подозвала Гленне и велела снять с конунга башмаки. Он не проснулся, пока они вдвоем раздевали, укладывали и укрывали его. Золотые браслеты они не стали трогать, потому что Ингитора не знала, снимает ли он их на ночь. Потом она послала Гленне предупредить Халльмунда, чтобы конунга не искали, а сама села на приступку лежанки, рядом с отстегнутым Драконом Битвы, и ненадолго задумалась. Идти опять в девичью и пытаться спать там под стоны Одды и суету женщин совсем не хотелось. Хотелось быть рядом с Торвардом, с тем единственным человеком, возле которого ей было хорошо и спокойно. Все-таки она находилась в доме Бергвида, и его мертвящее дыхание ощущалось в каждом бревне. А Торвард, даже в нынешнем его состоянии – вымотанный и спящий глубоким полупьяным сном, казался Ингиторе надежнейшей защитой от всех на свете опасностей. Она вспомнила свою третью ночь в Медном Лесу, когда ей мерещилась в темноте Дагейда верхом на волке, как она дрожала от ужаса на грани сна и яви и какое облегчение ей принес голос Торварда, спросивший: «Что такое?» Теперь ей казалось очень странным, что в те первые дни она смотрела на него как на чужого, не испытывая того горячего восторга, что теперь. А может, просто не осознавала, потому что думала о всякой посторонней ерунде? «Я благородный человек и не пристаю к девушкам, которые не выказали желания иметь со мной дела… Мне не нужно, чтобы девушка визжала и брыкалась, я люблю, когда меня обнимают…»

Развеселившись от этих воспоминаний, Ингитора расстегнула застежки платья, бросила его на сундук и стала развязывать ремешки на башмаках. В дверь заглянула Гленне, за спиной которой маячил несколько смущенный Регне; увидев, что йомфру уже снимает чулки, служанка поспешно вытолкала парня, вышла сама и закрыла за собой дверь. Видимо, посчитала более уместным охранять их покой снаружи.