Лана из Змейгорода (СИ)

Лана его только пожалела, но приезда журналиста ждала с интересом. Неужели человеку, владеющему словом, удастся что-нибудь изменить? Когда же он приехал, такой же молодой как Андрей, высокий, беловолосый и сухощавый, она в нем безошибочно признала одного из потомков Медведко, сильного шамана, хотя и не прошедшего посвящения. В отличие от своего спутника столичный гость, которого звали Михаилом, сразу ее увидел, и искренний восторг в его взгляде согрел немного тщеславной мыслью о том, что она еще может воспламенять мужские сердца.

И хотя на Семик Лана беззаботно плясала под его вещую дудочку вместе с празднующими начало лета духами, она бы предпочла, чтобы наигрыш ей сыграл тот другой, а еще лучше подхватил ее и увлек в круг зажигательной пляски, раз уж в небо вдвоем им подняться уже не судьба. Но Андрей, хоть и стоял рядом, а с упоением наблюдал за брачными играми лягушек и, конечно, не видел, как к Лане подбирается Хозяин Нави.

На этот раз Кощей не стал трудиться над поддержанием человеческого облика, предстал перед ней черным смерчем, вновь напоминая о брачном договоре, срок которого тысячи лет назад прошел, да и не был осуществлен, в отличие от ее договора с Яромиром.

— У меня есть нареченный жених, — напомнила Лана.

— Только он тебя не узнает, даже не видит, — рассмеялся Кощей.

— Кто его таким сделал? — гневно сверкнула глазами Лана.

— Он сам выбрал свою судьбу. А я только наказал его за предательство. Разве ящеры поступили бы с ним иначе?

— Можешь сколько угодно глумиться, — проговорила Лана, — но если он вернулся, значит, в этом есть какой-нибудь смысл.

— Конечно есть! — плотоядно улыбнулся Кощей. — Он ведь привел меня к тебе. Отдай мне Вольный Устюг, последний раз добром прошу. И живи сколько хочешь со своими Яромиром-Андреем. Не согласишься — пеняй на себя.

Он обернулся черным смерчем исчезая, в глубинах Нави.

А на следующую ночь, когда Лана гуляла по заводям на границе своих владений, ее опутала ледяная сеть.

Глава 36. Перстень с сапфирами

Поначалу Лана не до конца осознала опасность, пытаясь освободиться, хотя уже понимала, что за рыбак поставил на нее сеть. Но почти невидимая тонкая, частая леска лишь еще больше ее опутывала, нестерпимо больно впиваясь в тело, не оставляя надежды. Лана чувствовала, как холод постепенно сковывает ее, замедляя кровь в жилах и грозя дойти до сердца. Похоже, Константин Щаславович сумел углядеть незамеченное ею слабое место в защите Вольного Устюга и пробить там брешь, зная, что Хранительница рано или поздно попадется.

Жутко испугавшись, она принялась звать на помощь, пока голос ее хоть как-то слушался. Ее призыв, правда, получался больше похожим на лебяжий прощальный крик, хотя стояло начало лета. Да и за время, пока билась в сетях, она уже успела принять человеческий облик. Изнемогая в безнадежной и почти бесполезной борьбе, она уже не верила, что ее хоть кто-нибудь, кроме Кощея, услышит. Как же все глупо получилось. Ждала столько лет, отгородилась ото всего мира в добровольном затворничестве и на пороге своего счастья так глупо попалась. Видимо, пробудившаяся любовь к Яромиру, вернее, теперь Андрею, притупила ее осторожность.

Когда до нее донесся топот приближающихся шагов, Лана так испугалась, что даже не сразу узнала голос, который слышала во сне столько лет, не чая услышать наяву. Ему вторил другой, надо сказать, совсем уже забытый. В этом, вероятно, содержался какой-то высший смысл, что и сотни лет спустя защитить ее от Кощея спешили все те же двое — потомок Медведко и вернувшийся Яромир. Она краем уха слышала, что неугомонный исследователь и его гость целый день провели на мусорном полигоне и только закончили париться в бане, очищая тела от скверны Нави. Лана даже чувствовала принесенный ими добрый дымок.

— Держитесь, потерпите немного, я сейчас! — приговаривал Андрей, осторожно подтягивая сеть вместе с добычей к берегу, пока потомок Медведко Михаил, используя дарованную его роду силу двух миров и живительную магию Ханительниц, выжигал погань Нави и распутывал ледяные узлы.

Тем временем Андрей, закутав свою невероятную находку в ветровку, поднял ее на руки, унося в сторону избы, и Лана, обнимая его за шею, плакала, сама, не ведая, от чего. Он наконец-то ее увидел, хотя, конечно же, так и не узнал. Она представляла себе эту встречу как-то иначе и все равно млела в объятиях, вдыхала его аромат, исходила медом под исполненным обожания взглядом синих любимых глаз. Велес-батюшка, похоже, сыграл неплохую шутку, когда позволил Кощею поставить эту сеть, ускорив встречу своей внучки с избранником.

И все же Лана понимала, что ей надо немедленно вернуться обратно. Вот только сил ни на что не хватало, а глаза сами собой слипались, как у лягушки в формалине или рыбки во льду.

— Мне надо идти, — вяло пыталась протестовать она, когда Андрей, обработав каким-то снадобьем смертных ее порезы, заботливо закутал в одеяло и отпаивал чаем с шоколадом.