Лангбэрроу

— Я знаю тебя. Ежедневно я питаюсь смертью, которую ты приносишь. Когда-то ты запретил мне входить в Ворота. Ты пытался избежать прошлого, но теперь не можешь достичь будущего. Однажды я буду питаться тобой.

— Это ещё одно твоё пророчество, проницательнейшая Пифия? Насколько я помню, они никогда не отличались надёжностью.

Стервятник расправил крылья.

— Я была миром! — завопила она.

— О, уходи, — сказал он. — Возвращайся в склеп. Я не настолько протух, чтобы оказаться в твоем меню. — Он обернулся к кроваво-красному солнцу и снова толкнул ворота, медленно вынуждая их открыть будущее.

Позади него солнце зашло. За воротами солнце было бело и светило сквозь туман персикового цвета.

Наблюдатели последовали за Доктором. В воздухе чувствовался аромат роз. Невзрачная женщина, одетая в коричневое, ждала, держа длинное одеяние.

— Это женщина роз, — сказала Инносет. — Я видела ее в саду, в день, когда он был соткан.

— Вы, Вечные, проходите всюду, — сказал Доктор.

— Действительно, — сказала женщина, закрепляя многоцветную одежду вокруг его шеи. — Большинство из нас расценивает поклонение как ответственность. Мы пытаемся соответствовать ожиданиям. Но есть Боги, не столь внимательные.

Она встала позади него.

— Там. Что Вы думаете? Одежду ткут из всех ваших дел и событий. Выглядит работой трех безумных швей.

— У меня нет зеркала, — ответил он, волнуясь. Она улыбнулась.

— Не слишком умно, не так ли, быть сразу повсюду?

— Вам виднее, — сказал он.

— Это могло быть великолепно, — пожала она плечами. — Или ужасно.

— Это — жизнь.

— Точно. Теперь идите. Будущее ждет.

Он пошел по краю мостовой. Мир двинулся навстречу ему, ускользая под стену в прошлое. Пока он шёл, розовый туман стал рассеиваться, открывая для него будущее. Он торопился.

Но кое-что задерживало его. Тяжёлая одежда давила. Он тащил её. Воспоминания выходили на поверхность. Кровь просачивалась из переплетений.

Одежда цеплялась за тротуар. Его тянуло из будущего в прошлое.

Он изо всех сил пытался освободиться. Он тянул заклепки, но не мог уничтожить их. Одежда душила его.

От ворот донесся смех старого стервятника.

Доктор упал. Он закричал от отчаяния и потянулся головой под стену в неизбежное прошлое.

Наблюдающие призраки сцепились крепче во внезапной темноте. Прошлое было пустотой. Поднялся ветер, и они потянулись за Доктором. Они могли видеть ветер. Он походил на поток серебра.

Инносет находилась в нём.

— Воздух, — её душили слезы. — Чистый воздух. Я забыла, как дышать! Впереди они увидели фигуру Доктора, уходящую в темноту.

Вдалеке появилось зарево. Оно становилось больше, пока половина города не оказалась освещена адски ярким светом.

Огромное здание горело как факел в ночи. Большой зал или храм. Камни раскалывались от высокой температуры, и воздух был заполнен серой бурей пепла.

Соседние здания были освещены, и стая воздушных автомобилей гасила пламя вакуумными брандспойтами. Они игнорировали очаг возгорания. Вокруг него стояло кольцо охранников, не удерживающих толпу, а пропускающих людей, бегущих из здания. Вспыхивали поединки. Шипел орудийный огонь.

В воздухе витал шёпот. Отдаленное бормотание тысяч голосов. Но Дороти не могла понять, было ли это внутри или снаружи её головы.

Доктор зашагал в другой район, и наблюдатели последовали за ним. На высоком квадрате среди куполов стоял памятник в форме Ω.

— Это — Мемориал Омеги в Капитолии, — сказала Лила.

— Верно, — сказала Инносет. — Но это — старый город, на месте которого была построена Цитадель Повелителей Времени. Он, должно быть, сбежал сюда, когда украл ТАРДИС, на тысячи лет назад в прошлое. Он точно знал, что его не станут преследовать. Непосредственно в Старое Время.

Доктор подошёл к высокому памятнику. На его верхушке сидела одинокая фигура, обернутая в темный плащ. Она свесила тонкие ноги, когда увидела черный ящик, плывущий в воздухе под ним.

— Я знаю, что это, — сказала Дороти. — Это — Рука Омеги.

— Но кто — он? — спросила Романа.

— Это не Доктор, — решительно ответила Инносет.

Они уловили сердитые мысли фигуры, но были ли они переданы через Доктора или непосредственно от человека, они не знали.

— Я предупредил его. Я предупредил Рассилона, что, если сила будет использована против инакомыслящих, если их прибежище в храме Пифии будет разрушено, тогда я оставлю его проклятую планету на ее собственное усмотрение!

Он снял обувь и бросил, но коробка поймала ботинок так быстро, как будто его и не существовало.

— Но если я уйду, не будет пути назад. Рассилон останется с абсолютной властью. Никакого контроля, никакого баланса. Боги, как я жажду свободы. Свободы от схем, амбиций, и от мрака в собственных мыслях.

Дороти подумала, что он собирается броситься вниз с памятника. Он почти вышел за пределы, но вместо этого отступил и скатился по кривой здания. Он притормаживал последние двадцать футов и приземлился, как кот.

Его обступили фигуры, вышедшие из тени. Сверкнул нож, но коробка внезапно очутилась среди них, бросаясь разрядами энергии в беспомощных убийц.