Лаокоон, или О границах живописи и поэзии

²³ «Его же, Мирона, – читаем у Плиния (кн. XXXIV, разд. 19), – победил Пифагор Леонтинский, который изваял статую бегуна Астила, выставленную в Олимпии; там же находятся фигуры юноши Ливия, держащего табличку, и обнаженного юноши с яблоками. Сиракузянам он сделал статую хромого, боль которого от язвы, кажется, ощущают даже зрители». В последние слова следует вдуматься. Не говорится ли в них явно о фигуре, повсюду известной вследствие своей язвы? «Язвы которого...» и т. д. Относится ли это «которого» к слову «хромой», а «хромой», в свою очередь, к еще более отдаленному от него «юноша»? Никто не имел больше прав на известность вследствие своей язвы, чем Филоктет. Я, таким образом, вместо «хромого» («claudicantem») читаю «Филоктета» («Philoctetem») или, во всяком случае, полагаю, что имя «Филоктет» пропущено благодаря соседству с созвучным ему словом и что следует читать: «хромого Филоктета» («Philoctetem claudicantem»). У Софокла он «по необходимости волочит ногу», – то, что он не мог уверенно ступать на больную ногу, должно было вызвать хромоту.

²⁴ Филипп («Антология», кн. IV, гл. 9, эпиграмма 10).

Все ли стремишься к убийству детей? И Ясон ли
Новый, иль Главка тебе в этом являет пример?
Детоубийца, изыдь, даже в воске...

²⁵ Филострат. «Жизнь Аполлония Тианского», кн. II, гл. 22.

²⁶ Когда хор исчисляет страдания Филоктета, всего более его, по-видимому, трогают беспомощность и одиночество несчастного. В каждом слове мы слышим общительного грека. Одно из относящихся сюда мест внушает мне сомнение. Звучит это место так (ст. 691 – 695):

Он сам себе соседом, ног лишенный, был;
Он окрест не ведал товарища в бедствии,
В ком отклик нашел бы исторгнутый
гложущей раною стон,
Раной незаживной...

Обычный перевод Винсхема передает это так:

Отданный во власть ветрам, лишенный ног,
Без товарища,
Без злого хотя бы соседа, при котором бы
мог он стон испустить.

Вводящий интерполяцию перевод Т. Джонсона отличается от приведенного только следующими словами:

Когда он был отдан во власть ветрам,
с поврежденной ногой,
Без товарища
Или злого соседа, перед которым он бы излил
В стонах
Боль разъедающей (тело) и высасывающей кровь
Язвы.

Можно думать, что он (Джонсон) заимствовал эти измененные слова из стихотворного перевода Томаса Наогеорга; последний (перевод его встречается очень редко; даже Фабриций знает его только по опориновскому каталогу) переводит:

...когда был отдан во власть
Ветрам, с поврежденной ногой,
Без товарища или соседа,
Хотя бы злого, перед которым он бы излил
Боль разъедающей тело и выпивающей кровь
Язвы...

Если эти переводы достоверны, то хор произносит самые сильные слова, какие только можно сказать во хвалу человеческому обществу: «Около страдальца нет ни души, у него нет участливого соседа; было бы счастьем, если бы он имел хотя бы злого!»

Томсон, возможно, имеет в виду это место, когда вкладывает в уста Мелисандра, высаженного злодеями на пустынном острове, следующие слова:

Пристав к берегу самого дикого из Цикладских
островов,
Куда никогда не ступала человеческая нога,
Эти разбойники оставили меня, – и поверь,
Аркас,
Как ни велико отвращение, которое мы питаем
К злодеям, я никогда не слышал
Более грустного звука, чем отдалявшиеся удары их
весел.