Лапочччка, или Занятная история с неожиданным концом

Кирилл не напрасно съездил в Москву. Он выяснил, что фирма «Интеграл», о надежности и платежеспособности которой так много говорил Вовчик, и которая регулярно и на большие суммы закупала стройматериалы, посылала копии фальшивых платежных поручений. Работники банка подтвердили, что денег на счет фирмы Кирилла от «Интеграла» не поступало. Самым возмутительным в этой истории был тот факт, что владельцем фирмы-заказчика являлся не кто иной, как сам Вовчик. Ай да партнер! Бухгалтершу-раззяву надо уволить. Хотя, стоп! Нет, она вовсе не раззява. Теперь понятно, за что держал ее в фирме Вовчик. Толку от нее было мало. Морока одна. Все удивлялись, как такую не «попрут» с места. В свете последних событий становилось ясно, какая у нее была основная функция: закрывать глаза на то, что не должно было происходить и беспрекословно выполнять все указания Вовчика, какими бы криминальными они не были. А криминала последнее время наблюдалось предостаточно. Любимое выражение Вовчика было: «Есть великие комбинаторы, а я – великий махинатор!» Кирилл вспомнил, как очень странно, со скандалом и по статье уволили одного неугодного Вовчику сотрудника из отдела логистики. Вспомнил, как вдруг пропал целый вагон отделочных профилей, как автомобиль-иномарка, предоставленный их фирме одним из западных концернов и оформленный по таможенным документам на обратный вывоз, вдруг был странно угнан. Вслед за этим на счет фирмы поступила сумма за отделочные работы, равная стоимости угнанного «Ауди». Отделочных работ такого масштаба фирма не производила. Во всех этих делах была замешана Таисия Теодоровна. Почему Кирилл был так слеп? Ведь деятельность главбуха не оставалась незамеченной даже для простых сотрудников. Ее вдруг стали побаиваться и недолюбливать абсолютно все. Бухгалтерша получила прозвище «баба Тая». Это имя быстро закрепилось в речевом обиходе сослуживцев и стало неотъемлемым подлежащим в таких сентенциях, как «баба Тая настучала» или «баба Тая подставила». Ходили слухи, что на прошлом месте работы по ее вине на разборках расстреляли семью какого-то предпринимателя. Из просто посмешища баба Тая медленно, но верно превращалась в настоящего монстра, в танк, готовый раздавить – не размышляя, по приказу. О чем думал тогда Кирилл? Неужели он не замечал, что происходит в его фирме, не замечал, как его предприятие из слаженной и творческой команды деградировало в некую пародию «империи зла» с доносами, расправами, махинациями? Ай, да Вовчик! Ай, да баба Тая! Но и Кирилл тоже хорош. Недоглядел. Доверие – хорошо, контроль – лучше, – так, кажется, говорили классики марксизма-ленинизма? Материально ответственным за стройматериалы являлся он… Что теперь будет? Прав был отец: он – умный дурак. Кирилл слишком увлекся этой ролью блестящего делового человека и совсем забыл про осторожность. Он без акцента говорит на двух иностранных языках! Он мастерски проводит презентации! Он водит зарубежных партнеров в Мариинский театр и Эрмитаж! Ах, какой он утонченный! Ах, какой начитанный! Этот образ красавчика-яппи совершенно опьянил Кирилла: положительные отзывы деловых партнеров, внимание женщин – все это до того вскружило ему голову, что он совершенно забыл о том, что в бизнесе кроме повседневных задач есть еще и подводные рифы. О них-то и разбился его «Титаник». Нет, Кирилл – не бизнесмен, он обыкновенный напомаженный клерк. Секретутка. Декоративное растение. Обертка от шоколадки. Кирилл первый раз в жизни ненавидел самого себя. Судиться с Вовчиком бесполезно, он был знаком со многими «авторитетами». Но все равно надо связаться с адвокатом отца. У отца был хороший. Он помог ему тогда. Хотя он, кажется, специализируется только по уголовному праву. Все равно. Надо срочно действовать. Но все-таки как дорого придется платить за эту неосторожность. Кирилл чувствовал себя героем Кафки…

*****

Отперев дверь, Кирилл тут же застыл на месте, увидев дурманящий дым, застлавший прихожую. В квартире курили какие-то восточные благовония или что-то в этом роде. Приблизительно такой запах он запомнил с какого-то кришнаитского собрания, на которое как-то пригласил его старый школьный приятель. Кирилл прислушался к странным звукам, доносящимся из кухни. Это был не то стук, не то скрежет, как будто кто-то колол огромными щипцами огромный кусок сахара. Кирилл сделал шаг в сторону кухни, чтобы посмотреть, что именно там происходит, но снова остановился, испугавшись другого, еще более странного звука. «Р-р-р-руар-р-р-р-р», – раздался из кухни звериный рык. Кирилл стал осторожно пробираться в сторону кухни, прислонившись спиной к стене, – он видел эту манеру передвижения в боевиках. Добравшись до цели, он осторожно просунул голову в проем двери и онемел от ужаса. На кухонном полу в луже крови сидела огромных размеров пантера и размалывала своими гигантскими клыками нечто бесформенное. Звук дробящейся кости сопровождался довольным рыком: «р-р-руар-р-р-р». «Боже мой! Что это?!» – спросил себя Кирилл, вытирая со лба холодный пот. Идиотский фарс конкурентов? Теперь за деньги можно инсценировать любую бездарную шутку – взял напрокат пуму в зоопарке, посадил ее на кухню – и готово. Сейчас наверняка кто-то наблюдает за ним из-за угла и мерзко хихикает, видя как он, Кирилл, сейчас наделает от страха в штаны. Или, может быть, так бездарно шутит Вовчик? О Боже! Вовчик! Кирилл пристально посмотрел на лежащее на окровавленном полу тело и узнал в нем… Вовчика… только уже без руки… Этого не может быть! Неужели кто-то может так бездарно шутить? Могут ли художники-декораторы так искусно изготовить манекен человека, а точнее того, что от него осталось? Что происходит? Однако о его кошачьей фобии знали только родители и … Валечка… Валечка! Кирилл внимательно оглядел фигуру гигантской кошки. Если присмотреться внимательно, фигура хищницы была слишком непропорциональной, как будто мультяшной, стилизованной подо что-то – огромное тело и тяжелые когтистые лапы совершенно не гармонировали с тонкой шеей и какой-то уж очень изящной головой. Что напоминает ему эта голова? Багиру из «Маугли»? Где он видел эти глаза, эти скулы? У Синильги из «Угрюм реки»? Боже мой! Валечка? Этого не может быть… Кажется, в эстетике романтизма была такая технология создания страшного… Ужас должен быть реальным. И наказывали героев тем, чего они больше всего боялись… Он наказан? Но так не бывает в жизни… Валечка… Боже мой… Неужели она способна наказать? Он мог представить ее в любой роли, но никак не в карающей… Кем была она для него? Преданным восторженным существом, готовым простить ему абсолютно все? Васнецовской дурочкой? Ему было хорошо с Валечкой. Ему нравилось испытывать это постоянное восхищение, этот ее щенячий восторг от всего, что он делал или не делал. Ему нравилось, когда кто-то ждал дома и радовался его приходу. Ему нравилось, как этот кто-то, открыв рот, слушал его умные монологи. Он чувствовал себя при этом таким значимым, таким особенным. Он был жесток к ней? Но разве она сама не допускала эту жестокость? Видимо, эта вседозволенность ослепила его. Он зашел слишком далеко. Тогда, когда узнал о беременности Кристины, он очень не хотел чувствовать себя виноватым перед Валечкой. И согласился на непристойное предложение Вовчика. Он согласился «уступить» свою подругу коллеге. Он хотел избавиться от нее, как избавляются от бесперспективной акции, от надоевшего предмета одежды. Он поступил, как в пошлой пародии на пьесу Островского. Островский. Как там у него? «Самого кроткого человека можно довести до бешенства»? Он довел Валечку? Это кроткое смешное создание? Чтобы это случилось, должно было произойти что-то невероятное. Неужели Вовчик сыграл с Валентиной какую-то омерзительную шутку? Он был мастер на такие дела. Почему Кирилл не подумал об этом раньше? Да, принимать предложение Вовчика было очень жестоким решением. И за жестокость он будет наказан жестокостью… И все равно, этого не может быть…