Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце

Уронив кудрявые локоны на его лицо, наклоняюсь. Костя одной рукой придерживает меня за поясницу, а второй – скользит вверх по спине, ласкает шею и ныряет в мои волосы, сгребает их в кулак на затылке. Нажимает, чтобы приблизить меня, но я не спешу подчиняться.

Ладонями обхватываю грубые, покрытые щетиной щеки, взглядом ласкаю каждую черточку волевого лица. Будто запоминаю. И, наконец, целую его сама. Чувственно и трепетно.

Как в последний раз.

Впрочем, отчасти так и есть.

Все еще желтый. Мы застряли на светофоре вместе…

Я не готова в омут с головой. Я боюсь верить. И не хочу рисковать тем, что у меня осталось – жалкими лохмотьями души и сердца, все еще не склеенными воедино.

Убеждена, что Костя тоже не готов.

Мы зависаем на паузе. Это не стоп, но и не движение вперед. Что-то между.

Желтый…

- Костя, следующего раза не будет, - несмотря на бурю чувств внутри, произношу спокойно и четко. Так, чтобы он меня услышал.

Судя по опешившей реакции Воскресенского, мои слова достигают цели. Пока он хмуро и заторможено следит за каждым моим движением, я полностью поднимаюсь с него. Гордо выпрямляюсь, встав на ноги. Невозмутимо поправляю пеньюар, скрываю грудь под смятым, влажным от поцелуев шелком, и приглаживаю кружево на бедрах.

- Спокойной ночи, - легко улыбаюсь, понимая, что мое пожелание звучит сейчас, скорее, как издевка. Над нами обоими.

Подняв с пола кардиган, на ходу накидываю его на себя – и, укутавшись, прячусь под теплой шерстяной тканью. Хотя без Кости все равно холодно.

Расправив плечи, босиком шагаю на выход. Уверенно и ровно. Правда, замерзаю по пути, но это не столь важно.

* * *

Глава 31

Константин

И какого хрена только что произошло?

Нет, с лучшим сексом в моей жизни все понятно. К нему вопросов нет. Подобной искренности и самоотдачи я ни от одной бабы не получал. И неудивительно. На такую страсть способна только настоящая женщина. Или ведьма. Огненный вихрь.

Вера не тело мне отдала – она душу обнажила. На какие-то долбаные мгновения. Позволила прикоснуться к ней. Доверилась. И тут же закрылась, чтобы я не проник глубже.

Обрубила тонкую нить, которая с таким трудом натянулась между нами. Перерезала провод, пустив электрический ток по венам. Оставила биться в агонии. И безжалостно кинула. Выбросила в мусорку, как использованный презерватив.

Кстати, а ведь мы не предохранялись…

Сдаешь позиции, Воскресенский, теряешь хватку. И заодно мозги, что недопустимо в нашей ситуации. Заранее же четко все распланировал. Сначала суд, потом серьезный разговор, а дальше видно будет…

Но продуманный план полетел к чертям, стоило лишь оказаться с Верой наедине. А ведь хотел уехать в ночь. Зря не прислушался к воплям разума. Все потеряло значение, кроме ее сладкого запаха, приятного и чарующего, как пение сирен, голоса, идеального, податливого тела, гипнотизирующего взгляда. Выдержка лопнула, пошла трещинами и рассыпалась в прах.

Это не желтый, Вера Александровна, это светофором по голове. До бессознательного состояния. До звездочек перед глазами. До прямой линии на кардиограмме.

И после всего вот так просто и нагло оставить меня со спущенными штанами – это преступление. Новая статья уголовного кодекса. За особо жестокое обращение с мужиками.

- Мда, - выдыхаю, проводив взглядом гордо удаляющуюся фигурку Веры. Дергаюсь от хлопка двери. Мощного, с чувством, от которого стекла в кухонном шкафу дребезжат. Фурия не пожалела сил. Нацепила холодную маску стервы, но сорвалась напоследок, устав ее держать.

Первое желание – рвануть за ней. Вернуть и отлюбить так, чтобы раз и навсегда выбить из рыжей головы все мысли. Хорошие или плохие, умные или не очень. Неважно. Они ей только мешают. Наказать ее за глупый протест. По всей строгости закона, который я писал бы для нее сам.

Но, благо, у меня хватает благоразумия и хладнокровия, чтобы подавить этот порыв.

Спокойно и неторопливо поправляю брюки, застегиваю ширинку и щелкаю пряжкой ремня. Привожу мысли и эмоции в порядок, заливаю бушующий под ребрами пожар стаканом воды со льдом. Даю себе буквально пару секунд, чтобы осмыслить то, что произошло между нами.

Нервно усмехаюсь: два раненых идиота. Мы чертовски похожи, и в этом заключается наша главная проблема. Одинаковые полюсы отталкиваются, вот нас и швыряет друг от друга.

Подцепив пальцами полурастаявшую льдинку, закидываю ее себе в рот. Разгрызаю и проглатываю, ощущая как горло обжигает морозом. Это отрезвляет меня.

И только потом, в здравом уме и твердой памяти, я следую за Верой, которая за несколько минут тоже должна была немного остыть.

Останавливаюсь в гостиной, убрав руки в карманы, и задумчиво осматриваюсь. Анализирую обстановку.

Вера вряд ли наверху – она бы не пошла к детям в таком виде, растрепанная, с размазанной тушью и моими следами на теле. На улицу под дождь тоже глупо бежать. Она не подросток и не истеричка, чтобы мокнуть мне назло, театрально подставив лицо к небу. Наоборот, довольно сознательная и умная женщина. Порой даже слишком.

Значит, Вера где-то на первом этаже. Комнат здесь не так много. Минус кухня, откуда мы вышли.