Лапти

Мавру отыскали. Отыскали и Секлитинью с Авдотьей.;Всех их пропустили к двери, у которой стоял Алексей… Прежде чем впустить, он предупредил баб:

— Кроме них, никто не старайтесь. Эту тройку включаем в комиссию.

— Чего они поймут? — раздался женский голос.

— Как доймут, так поймут, — складно разъяснил мужской голос и звонко расхохотался.

За дверью начались наказы:

— Тетка Мавра, не вздумай сдаваться!

— Авдотья, гляди, — живыми не выпустим!

— Секлитинья, ключи не отберете — волосы выдерем!

Тройку впустили. Сначала они вошли храбро, потом вдруг растерялись. Ни одна из них до сего времени не была еще в клубе. Стыдом считалось заходить сюда степенным бабам и старухам.

— Садитесь, товарищи, — любезно попросил их техник. — Усаживайтесь, пожалуйста.

Обстановка ли так подействовала, или любезность техника, но только пыл с баб слетел. Главное, эта тишина: Там, на улице, что? Галдеж, ругня, крики. А тут ласково: «Усаживайтесь, пожалуйста».

— Давайте, зачем нас звали, — первой заговорила Авдотья.

— Сию минуточку, — ответил техник. — Так вот, товарищи гражданки…

Техник говорил только о технической стороне и совсем не заикался о приспособлении церкви под школу или больницу.

— Зданию грозит развал. Потолок совсем сгнил. Стены, сами видели, какие. Колокольня накренилась на три: градуса к северу, достаточно маленького сотрясения — и она рухнет. Не починка нужна, а фундаментальный ремонт. В таком здании я как техник не могу разрешить, скопления народа.

За дверями чутко прислушивались ко всему разговору. То и дело слышались досадные окрики: «Да тише вы там!» Туда в точности передавалось все, что говорилось, здесь. И едва техник упомянул, что фундаментальный ремонт обойдется в семь с половиной тысяч, как за дверями словно снаряды лопнули. Но кто-то зычно проревел:

— Подождите орать! Слушайте, что наши им скажут!

Говорила Авдотья. Она средних лет и в девках, видно, считалась красавицей. Как только заговорила, щеки ее: густо покрылись румянцем, голос задрожал:

— Товарищ техник, верующим такая сумма не под: силу… За эдакие деньги можно новый храм выстроить. Вы, товарищ техник, не так высчитали. Вы хотите отпугнуть, чтобы мы сами отказались.

— Давайте вызовем другого техника, — проговорил Алексей.

За Авдотьей взволновалась старуха Мавра. Помня, что она не на улице, всячески старалась унять свой звонкий голос. Но это ей плохо удавалось.

— И-их, со-окол! — крикнула она. — Да на кой ее чинить? Нам чтобы простояла еще годков пяток, а там бог с ней. Может, сами откажемся и с рук на руки передадим вам. А может, за это время все и подохнем, Только потолок бы чуть поправить. Вон заднюю стену, видали, как отделал Гаврила…

— И украл двести целковых, — перебил Алексей.

— И бог с ним. Он, а не ты, перед господом будет отвечать. И так сказать, небось мы ему жалованья не платим. Где человеку за свои хлопоты взять?

Секлитинья тоже не из молчаливых. Да и как смолчать, если за дверями слушают сотни ушей. Обвела Секлитинья помещение глазами и вздохнула.

— Ишь у вас как тут гоже! Вам-то вот есть где повеселиться, а нам и приткнуться негде. Только и отведешь душеньку, что в храм божий сходишь.

— Стало быть, вам церковь вместо клуба? — спросил Скребнев.

— У старух нет ничего.

— Приходите сюда.

— Чуть бы помоложе, потопали не хуже.

Тогда начал Алексей. Он убеждал, что такому большому помещению без толку стоять нельзя, что здание школы тесно, нет никакой в селе больницы, нет даже фельдшерского пункта, а болезней — лопатой греби.

— Отремонтирует сельсовет здание церкви, устроит в одной половине школу, в другой — больницу. Не придется тогда ездить в Алызово. Как прихворнется какой старухе — сюда.

Говорил Алексей мирно и убедительно, и чем больше говорил, тем заметнее было, что бабы, хотя туго, все же склонялись к закрытию церкви. Но чем больше соглашались депутатки, тем громче слышался шум за дверями. Скоро снова послышались стуки. Алексею стало ясно, что этих баб уговорить особого труда нет, но как уговорить ту ораву, которая собралась на улице? В конце концов весь этот разговор Алексей счел бесполезным. В двери били, казалось, уже не кулаками, а поленьями. Скоро дверь хрястнула, и в клуб лавиной хлынули бабы.

В первую минуту они тоже оробели. Передние начали пятиться, но задние напирали на них, подбадривали:

— Не бойтесь, не бойтесь! Все идите! Дружней держитесь!

Клуб набился так, что стоять было негде. Три депутатки, облегченно вздохнув, быстро исчезли в толпе, а комиссия перебралась на сцену.

Тревога охватила Алексея.

Надо немедленно открывать собрание, пока не разбушевались бабы Настроение у них воинственное.

Пристально всматривался Алексей в лица баб. Но на какую бы ни посмотрел, она или отворачивалась, или смотрела вызывающе злобно.