Читаем Лапти полностью

Лапти

— Как? — заинтересовался Петька.

— Дадим нашей артели название по реке — Левин Дол.

На это простое название согласились все.

Петьке с Данилкой поручили переписать устав в четырех экземплярах, приложить список учредителей с их подписями, справки взять из совета о выборности, заявление в узу о регистрации и отравиться в город, где просить не задерживать регистрацию и прислать землеустроителей.

У артельщиков лихорадочно блестели глаза, будто они только что выпили или давно не виделись друг с другом. Тревога слышалась в их шумном разговоре, и в то же время чувствовалось, словно с них сложили тяжелую какую-то обязанность.

Мимо сеней то и дело проходил народ, украдкой косились в дверь и, сумрачно улыбнувшись, шли дальше, чтобы где-то там, в избах, рассказать, что они видели и слышали в короткий загляд.

Вот прошла одна женщина, увидела собравшихся мужиков и смутилась. Но не уходила, а искала кого-то.

— Тебе что, тетка Зинаида? — опросил Петька.

— Мать-то где?

— Ма-ама, тебя спрашивают.

Зинаида, как только увидела Прасковью, чуть не в слезы.

— О чем?

— Как же, Пашенька! Велел ваш комитет-то вспахать мой пар этому Трофиму, а он и напаха-ал. Батюш-ки-светы! Пошла я на загон и показнилась. С пятова на десято наковырял. Да разь тут чего уродится? Только семена зря пропадут. Она и так, земля, была не парена, да скотом ее забили, а он что наделал, Трофим? Он пустил плуг на вторую зарубку и накарябал. Плуг прыгает, а он матерно. Стала я говорить, и меня матерно. «Хорошо, говорит, и так будет. А то вам задарма да залежь поднимать? Пошли вы…» — и давай нудить. «Слепни, слышь, лошадей кусают. Вот поверну и домой уеду». Пропала моя земля, пропала моя головушка горькая!..

Тетка Зинаида, схоронившая единственного своего сына, кузнеца, осталась со снохой и внучатами. Когда комитетом взаимопомощи были организованы бригады для зябки пара бедноте, ее землю принудительным порядком поручили пахать Трофиму, бывшему уряднику.

— Ну, ты не мочи щеки слезами, — утешила Прасковья, — Трофима мы под суд отдадим. А тебе вот что скажу: бросай мытарить по чужим людям. Входи в нашу артель — и земля у места будет.

— Хоть куда-нибудь, — согласилась вдова. — Чай хуже не станет.

— Пиши, Алексей, Зинаиду Устину, — приказала Прасковья.

Низко нагнувшись над бумагой, четко выводил Алексей заявление. Когда написал, разогнул спину, обвел всех улыбающимися глазами и, вздохнув, сказал:

— Ну, слушайте.

— Читай!

В Белинское уездное земельное управление

Учредителей сельскохозяйственной

артели «Левин Дол» села Леонидовки.

Заявление

Прилагая при сем в четырех экземплярах устав вновь организованной сельскохозяйственной артели под названием «Левин Дол», просим означенный устав зарегистрировать и передать нам по вышеуказанному адресу.

Подписуемся: Сорокина Прасковья Яковлевна, Прокошин Яков Игнатьевич, Астафьев Никанор Степанович, Малышев Наум Егорович, Гурьева Дарья Никитовна, Зинкин Ефрем Артемыч, Мешанин Лукьян Евстигнеевич, Гущин Семен Петрович, Лутовкин Мирон Алексеевич, Бусов Егор Константинович, Чукин Филипп Михайлович, Трусов Фома Лукьянович, Бочаров Кузьма Лукьянович, Устина Зинаида Борисовна.

— Подписывайтесь, товарищи, против своих фамилий, — двинул Алексей заявление на край стола.

— Но никто не пошевельнулся.

Только кривой Сема всплеснул руками:

— А ты, Алексей Матвеич, перекрестил меня хлеще, чем поп.

— Как так? — не понял Алексей.

— Написал, будто я — Петрович, а глядь, я Павлыч.

И, обращаясь к артельщикам, жалостливо развел руками:

— Вот чудо. Никто сроду не звал меня по отчеству, тут в коем веке назвал и — ошибся.

— Как же тебя звали? — спросил Ефимка.

— Все — кривой Сема. И фамилию вроде забыли. Как окривел, так и пошло… Давай подпишусь первым.

Кривой Сема взял было ручку и только намерился подписывать, как его за руку поймал Егор.

— Не торопись, обожди.