Лара

В представлении Лары всё это выглядело каким-то кошмарным абсурдом. Она даже не различала лиц этих незваных гостей, размахивающих ружьями. Девочка видела только чёрные-чёрные тени, всасывающие в себя последние лучики света. Потом раздался шлепок, словно выпрыгнула из воды большая рыба и снова ударилась брюхом о поверхность, и Бодя как бы раздвоилась – одна, с простреленным дробью боком, лежала на бурой траве, наивно глядя куда-то вдаль, а другая, белая-белая как облачко, будто парила в метре над землёй, готовая в любую секунду взмыть в небеса. Бабушка Роза предстала перед Ларой в облике молодой девушки с золотистыми волосами, вокруг которой с бешеной скоростью вращались голубые спирали. От неё исходила какая-то неодолимая сила, которая могла бы, наверное, расплющить эти поглощающие свет тени и выбросить их прочь за пределы леса. Но Роза не причинила гостям вреда. Она молча выслушала все их угрозы, проводила суровым взглядом до границы опушки – и снова превратилась в обычную бабушку, по щекам которой впервые за всё время их совместной с Ларой жизни текли обыкновенные слёзы.

Лара не понимала, что значила вся эта фантасмагория, которую она только что наблюдала. Исчезли тени. Исчезла облачная Бодя. И только стена мрака застыла на горизонте, заключив в плотное кольцо их избушку. Лара последний раз посмотрела на бабушку, на окровавленное тело несчастной козы – и лишилась чувств, упав на тёплую, усыпанную первыми пожелтевшими листьями землю.

***

Для Лары это испытание стало первым из тех, что ещё не раз поставят её на границу между жизнью и смертью. Её рассудочная часть словно бы отключилась. Сознание, пробуждаясь лишь на секунды и снова погружаясь в расплывчатые глубины души, не могло правильно соотнести между собой две реальности – внутреннюю и внешнюю. Блеклая от солнечных лучей занавеска на маленьком окне над кроватью содрогалась от мелкой дрожи, как в ускоренной кинохронике; день сменялся ночью неестественно быстро; лицо бабушки, склонённое над Ларой, становилось с каждым новым утром всё старее и старее, будто проходили не дни, а целые годы. Потом разом исчезли и занавеска, и солнце, и бабушкино лицо…

Первый раз по-настоящему Лара смогла осмотреться только спустя две недели. Она открыла глаза – и ничего не смогла узнать. Где она? Что с ней? Почему рядом нет бабушки? Она лежала на кровати в незнакомой просторной комнате, в огромные окна которой смотрело хмурое свинцовое небо. Над закрытой дверью в противоположном конце противно гудели большие круглые часы, надрывно передвигая по циферблату жёлтую секундную стрелку. Из-за двери раздавался невнятный шум голосов. В ушах звенело. В голове будто бы кто-то наливал из бесконечной бутылки в такой же бесконечный стакан воду.

Через минуту в комнату вошёл мужчина в белом халате, из нагрудного кармана которого торчала ручка с бледно-голубым колпачком и сложенный листок серой бумаги.

Мужчина улыбнулся, подошёл к Ларе, слегка наклонился над ней, положил холодную ладонь на её лоб и спокойным голосом произнёс:

– С добрым утром, Лариса Андреевна. Как мы сегодня себя чувствуем?

Лара ещё раз посмотрела по сторонам. Это «мы», прозвучавшее из уст незнакомца, немного её смутило. Она подумала, что, может быть, в комнате есть ещё какие-то люди. Но никого, кроме себя и этого человека, Лара не обнаружила.

– Где я? – слабым голосом промолвила Лара. – Где бабушка?

– Ты не волнуйся, – продолжил мужчина. – В больнице ты. В безопасности. Меня зовут Пётр Алексеевич. Я доктор. Ты помнишь, как тебя сюда привезли?

Лара напрягла память. Вода в голове перестала переливаться, но последним событием, которое она смогла вытащить из воспоминаний, осталась всё та же колышущаяся от ветра блеклая занавеска.

– Нет, – выдохнула девочка. – Долго я уже здесь?

– Две недели.

– Так где же бабушка?

У Петра Алексеевича дёрнулся правый глаз. Он нахмурился, отвёл взгляд, вынул из кармана бумажку с ручкой и сделал вид, будто что-то записывает.

– Бабушка осталась в деревне, – после некоторой паузы промолвил он.

– Она ведь придёт за мной? – Лара начала догадываться о том, что случилось нечто ужасное и непоправимое. Она не могла выразить это для самой себя как-то конкретно, но убеждённость в том, что бабушку она уже никогда не увидит, росла с каждой секундой, наполняя ледяным ужасом её сердце.

– Бабушки больше нет? – Лара постаралась сказать это спокойно, устремив на доктора не по-детски серьёзный взгляд.

Тот наконец решился на неё посмотреть, поёжился, силясь не отводить глаз, и, убрав в карман бессмысленную бумажку, коротко подтвердил:

– Нет.

В этой больнице, расположенной в шестидесяти километрах от Синих Раков, Лара пролежала ещё неделю. Ей ставили капельницы, брали бесконечные анализы, делали уколы и кормили горькими пилюлями, но выявить какое-то серьёзное заболевание так и не смогли. Решили, что таким образом сильный стресс просто ослабил её организм, не нарушив, слава Богу, никаких жизненно важных функций.