Ларин Петр и фабрика волшебства

— Она пропала, — дрогнувшим голосом произнёс мальчишка.

— Ну, тогда и я могу сказать, что у меня есть всё что угодно. Не ломайся, пошли с нами. Мы должны дружить. Ведь мы — не такие, как они, мы лучше, умнее, красивее.

«Тоже мне, красавицы выискались, — подумал Пётр, — обезьяны с бумажными носами».

Он не успел и опомниться, как вредные дамы уже стояли рядом с ним — красноносая слева, черноносая справа — и крепко держали его под руки. Ноги его оторвались от земли, он почувствовал, что летит. Ощущение было не из приятных, перехватило дыхание, голова закружилась. Ноги беспомощно перебирали, а за воздух не зацепишься.

— Ты что, первый раз летаешь? Вот те на!

Да…

— Тогда не дёргайся, а то упустим, и грохнешься в реку.

Мальчишка посмотрел вниз, и ему стало совсем нехорошо. Огромная река серебрилась под ними, на воде были разбросаны кораблики, лодки, барки — маленькие-маленькие. К летящим над городом пристала чайка. Она подлетела совсем близко, изогнула короткую шею и хотела ущипнуть черноносую за плечо.

Дама отмахнулась от неё, как от мухи, а когда птица подлетела ещё раз, ударила её сумочкой. Чайка обиженно крикнула и спикировала к воде.

— Вот уж приставучая дрянь, и ры бой от неё воняет.

— Верните меня на место, туда, где взяли, — закричал Ларин.

— Вернём? — с хитрой ухмылкой спросила черноносая у подруги.

— Если он сам просит, то почему бы не вернуть?

Дамы переглянулись. Пётр на мгновение завис в воздухе, успел сообразить, что остался один, и стремглав полетел вниз. От страха зажмурился, крепкокрепко. Летел и летел. Наконец осторожно приоткрыл глаза. Рядом с ним оказались обе подружки-вредины.

— Страшно?

Ларин судорожно кивнул.

— А нам ни чуточки не страшно. Вниз посмотри.

Река, дома, шпиль совсем и не приблизились. Пётр летел над городом.

— Думал, что летать не умеешь? Каждый умеет, только боится. Это так легко, — сказав это, черноносая взмыла, растворившись в слепящем диске солнца.

— Летим, летим! — закричала её подружка, указывая Ларину дорогу.

Город пронёсся под ними, как под крылом самолёта, мелькнули крыши окраин. Теперь внизу простирался лес, прорезанный ртутно переливающейся лентой реки. За ним показалось болото, мрачное даже в солнечный день. Но именно оно, неприветливое, порадовало вредин.

«Как красиво…», «Как мило…» — перебрасывались они словами.

Летели уже низко, почти касаясь вершин сухих редких деревьев. Впереди показалась громадина дворца, какие-то постройки и огромный ухоженный парк.

— А вот это мрачное место, — красноносая презрительно скривила губы, — тоже мне, придумали — «фабрика»…

Черноносая приложила палец к губам и покачала головой. Мол, подружка, много болтаешь.

— Никогда не знаешь, где окажешься завтра, правда, мальчик?

— У меня, между прочим, имя есть. Я Ларин Пётр. А вы кто?

— Много знать захотел. Кто ж тебе правду скажет?

Они уже летели над лужайкой в парке, посреди неё виднелся камень, а вокруг него стояли мальчишки, девчонки и пожилой мужчина в широкополой шляпе и плаще, расшитом звездами. Дети махали руками, что-то кричали.

— Они нас прогоняют? — спросил Ларин.

— Нет, приветствуют.

— Тогда спустимся, — предложил Пётр.

— Спустишься — не поднимешься, — услышал он в ответ, — заманят к себе. Потом не отпустят. Ты же не хочешь остаться здесь до конца жизни?

— Что ты его уговариваешь? Сам понимать должен.

Ларин прислушался, ему показалось, что он слышит, как его зовут с земли, но, что именно ему кричали, разобрать не сумел. Только имя прозвучало отчётливо. Но тут же вмешалась черноносая:

— Нечего там тебе делать в ближайшие год-два, вот потом, когда… — и тут же осеклась: — Смотри!

Ларин, поддавшись на уловку, глянул, куда показывал тонкий костлявый палец с зелёным лакированным ногтем, но ничего толкового не увидел — только небо.

— Обманули дурака, — в два голоса прокричали подружки, подхватили мальчика под локти и помчали к городу, даже не поинтересовавшись, хочет ли он возвращаться.

По дороге они попеременно шептали ему:

— Мы тебя научим делать великолепные гадости…

— Тебе за них ничего не будет. Никто не станет ругаться, наказывать…

— Самое лучшее на свете — это безнаказанность…

— Все хотят делать другим плохо, только боятся. А мы научим тебя не бояться, быть сильным. Ты же хочешь стать сильным?

От этой болтовни уже звенело в ушах. Ларин больше не задумывался над услышанным, ему казалось, что это его собственные мысли проносятся в голове.

«Кто же не хочет вырасти? Стать сильным? Уметь постоять за себя?» — думал он.

— Обижают слабых, а сильные сами обижают. Не обидишь ты — обидят тебя, — щебетали подружки.

И все они говорили правильно, возразить было нечего.

«Сколько раз я и сам думал так», — признался себе Пётр.

Ларин перевёл дыхание, когда все трое опустились на землю возле какого-то странного строения — то ли стадион, то ли манеж.

— Ты знаешь, что такое ипподром? — тоном учительницы поинтересовалась красноносая.

— Ну… это… где лошади скачут.

— Скачут! Лошади! Это не ответ! Ипподром — то место, где люди делают ставки на лошадей и наездников, кто из них первым придёт к финишу. Ты, смотрю, ни разу на скачках не был.

О.