Ларин Петр и фабрика волшебства

— Нельзя себя так вести, это глупо. Какая польза от подбитой шишки? Лучше бы книгу почитал, — сказала Изольда Германовна.

— Но я же не знал, что меня кто-то видит, — возразил Ларин, — когда ты один, то можно иногда позволить себе сделать глупость.

— Вести себя нужно прилично. И неважно, в толпе ты или на необитаемом острове.

— Извините.

— Не извиняю, — Изольда сверкнула глазами. — Глупости делают только глупые люди.

Пётр не знал, что и ответить. Впервые Изольда заговорила с ним не о своём предмете. Ему хотелось как можно скорее этот разговор прервать. Вот и сказал первое, что говорят в таких случаях все дети:

— Я больше не буду.

Изольда снисходительно улыбнулась.

— Я бы хотела поверить тебе, но… хотя что это я убеждаю тебя. Моё дело — научить тебя хорошо читать и говорить по-английски. Воспитывать должны родители.

Изольда кивнула, давая Ларину понять, что разговор окончен. Петру хотелось нагнуться, подхватить злосчастную шишку и спрятать её в карман. Но училка не сводила с неё глаз. Шишка так и осталась лежать на тропинке.

Изольда Германовна проводила Ларина взглядом, презрительно хмыкнула и зашагала прочь. Пётр злился на себя, злился на училку.

«Неужели она специально хотела сделать мне больно? — думал он, — наверняка же знает, что у меня нет родителей, а говорит… они должны воспитывать. Хотя насчет глупостей я с ней не согласен».

В воздухе послышался шелест крыльев. Ларин вздрогнул, когда ему на плечо опустилась ворона. Птица, склонив голову, заглянула ему в глаза и негромко каркнула.

— Клара, — узнал Пётр пернатую подружку Сони Тумановой, — что, скучно тебе стало? Хозяйка на выходные уехала? Мне даже угостить тебя нечем.

Ворона продолжала смотреть мальчику в глаза.

— Карр, — зычно молвила птица.

— Ну нет у меня для тебя ничего. Ты уж извини, если бы знал, что встречусь с тобой, я бы припас.

— Карр, — на этот раз Клара каркнула немного иначе, словно хотела что-то сказать.

— Не знаю я твоего языка.

И тут Клара приподняла крыло, оттопырила его — так человек поднимает руку, когда хочет что-то показать. Ларин поднял глаза.

В конце аллейки стояла Соня, девочка улыбалась, приветливо, радостно, её улыбка буквально лучилась светом. Пётр прибавил шагу.

— Так вот о чём ты хотела сказать мне.

Когда до Тумановой оставалось шагов десять, птица шумно сорвалась с плеча мальчика и перелетела к хозяйке. Соня погладила Клару по взъерошенной головке.

— Ты, Клара, конечно, мудрая птица, но такая неаккуратная, — вздохнула девочка, — некому тебя причесать. Привет, — она подала Петру руку.

— Привет.

— Изольда взялась тебя жизни учить?

— Да уж, — вздохнул Ларин.

— На то она и училка, чтобы учить.

— Сказала, что глупости делают только глупые люди.

Соня засмеялась, её смех казался таким же золотым, как и лучи осеннего солнца.

— Ерунда это. Глупости можно и даже нужно делать.

— А ты почему не уехала? — удивился Ларин. — У тебя же родители в Питере живут. Я думал, тебя ещё вчера забрали.

— Эх, ты думал… Ты меня даже за завтраком в столовой не заметил. Сидел, ковырял вилкой свою запеканку, по сторонам не смотрел. Я хотела подойти, поздороваться, а потом, думаю: «Наверно, видеть меня не хочешь…»

— Да ты что? Я тебя всегда рад видеть. Ведь это ты меня в школу привела.

— Никуда я тебя не приводила. Сам пришёл. Не выдумывай. — На щеках у Сони появился румянец.

Клара решила напомнить о своём существовании, она взяла в клюв прядь волос девочки и легонько дёрнула.

— Да, я совсем забыла о тебе, — спохватилась Софья Туманова.

— Так почему ты не уехала в Питер?

— Родители заняты, — произнесла Соня, — не получилось у них встретиться со мной.

Ей не хотелось продолжать разговор на эту тему. Мальчик и девочка вышли к большой клумбе. Посредине клумбы высился огромный валун со стесанным верхом. В самый центр камня был воткнут позеленевший от времени штырь, а по окружности от него шли старые, заросшие мхом насечки. Солнечные часы были почти единственным украшением, оставшимся от старого графского парка, если не считать постаментов от разрушенных скульптур.

— Сколько времени сейчас, и не поймёшь, — проговорил Ларин, всматриваясь в неровную тень, лёгшую на заросли мха.

Он уже хотел посмотреть на циферблат электронных часов, как Соня остановила его:

— Часы могут показывать и неправильное время, такое, как во всём остальном мире, но мы-то с тобой живём по волшебному времени. Оно течёт в школе, и бывает, когда некому за ним следить — в выходные, очень сильно отличается от того, какое показывают наручные часы.

Девочка пальцами подцепила и отбросила наросший мох, и тень точно легла на римскую цифру два.

— Вот видишь. Твои часы сколько показывают?

— Половину второго, — глянул на циферблат Ларин.

— Они у тебя электронные, потому и ошибаются. Пришло время обедать. Если не успеем в столовую, то останемся голодными до самого вечера.

Дети побежали.

— Почему ты думаешь, что электронные часы могут ошибаться?

— Знаю.

— Но если весь остальной мир живёт по ним, то почему ты считаешь, что «солнечное время» нас не обманет?