Ларин Петр и машина времени

Пётр повесил на шею лежавшую рядом с усилителем электрогитару (он даже перенёс её в ангар Ситникова, надеясь таким образом подвигнуть инженера вернуться к возне с гигантской установкой) и включил сетевой тумблер. Едва начала поступать энергия, динамик тихо, но ровно загудел. Пётр принялся выкручивать до максимального уровня все регуляторы. Стрелки индикаторов начали приближаться к критическим отметкам, но Петра это не смутило. Он повернул тумблер с написанной от руки и прилепленной скотчем биркой «дополнительный генератор» и до упора потянул регулятор мощности генератора. Динамик загудел как-то очень уж нехорошо, из кармана жилета послышалось недовольное покашливание Свистка, но Пётр подчёркнуто не обратил на это внимания. В конце концов, можно хотя бы в ангаре старого друга почувствовать себя не скромным волшебником-паинькой, а каким-нибудь гитаристом «Рамштайна», заклинающим на многотысячном стадионе взбудораженных муравьёв в металлических касках. Пётр вытащил из кармана стальные зеркальные очки явно нездешнего происхождения, подаренные ему как-то Ситниковым, и нацепил их на уши вместо собственных. Включив на гитаре датчик, он извлёк из рюкзачка следующий трофей незапамятных времён — стальной медиатор, выменянный им на подобную же дребедень у Валерки, считающегося большим специалистом по извлечению непонятно откуда посредством несложных заклинаний маленьких предметов, явно отживших свое. В предчувствии недюжинного грохота Пётр ударил по струнам.

И грохот последовал — динамик не выдержал огромного напряжения. Раздался взрыв, и невероятной силы звуковая волна отшвырнула Петра на полтора десятка метров назад. Он рухнул у противоположной стены, ощутив спиной уложенные там невесть зачем обычные доски, и скатился с них на пол. Сверху на него посыпались обломки досок, книги, папки, тяжеленные трубки пожелтевших чертежей Ситникова.

Выбравшись из-под обломков, Пётр оше-ломлённо уставился на динамик, от которого остался только корпус с беспомощно повисшими внутри него ошмётками толстого гофрированного картона.

— Приплыли… — пробормотал Пётр, выпутываясь из обсыпанной штукатуркой гитары и нашаривая на полу зеркальные очки.

И в этот момент раздался телефонный звонок. Пётр пробрался сквозь груду мусора, в который превратился динамик, к столу и снял трубку телефона явно 40-х годов прошлого столетия.

— Алло?

— Пётр, это ты?

Голос Ситникова не предвещал ничего хорошего. Более того, Ларину Петру показалось, что инженер чем-то взволнован.

— Ситников? Где вы?

— Это неважно. Я должен кое-что сказать тебе.

Пётр удивился. Свисток что-то забормотал в кармане о сумасшедших изобретателях.

— Я вас слушаю.

Однако Ситников почему-то перешёл на шёпот, и Петру пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова инженера.

— Ты сможешь выйти из школы ночью? Так, чтобы где-нибудь в четверть второго прийти на площадь перед супермаркетом «Александровский»?

— Что, ночью, что ли? — Пётр начал злиться. — Ситников, что происходит? Почему вас не было всю неделю? Я заходил несколько раз. И Леонардо нет. Он с вами?

— Да, — неожиданно просипел Ситников. — С ним всё в порядке.

— Послушайте, вы забыли повыклю-чать всё своё оборудование. Тут такое творится…

— Оборудование? — непонимающе переспросил Ситников. — Какое оборудование? Да бог с ним. Только усилитель не трогай, он уже закончен.

Что-то ёкнуло у Петра внутри, он с отчаянием посмотрел на исковерканный корпус и всё ещё кружащиеся в воздухе хлопья картона.

— Э-э-э… Да, усилитель. Послушайте, Ситников…

— Значит, выйдешь ночью, — вдруг решительно произнёс инженер, обрывая разговор. — Запомнил? В час пятнадцать. Площадь перед «Александровским».

— Да, я понял. Ой!!

В ангаре вдруг разом зазвонили все будильники, с грохотом стали отбивать время часы с боем, заголосили все кукушки и запищали электронные хронометры.

— Что, часы? — ожил вдруг голос инженера-химика.

— Угу, — Пётр покосился на ближайший будильник. — Ровно восемь.

— Й-йес!! Ты даже не представляешь, какую важную вещь ты мне только что сказал! — децибелы ситниковского голоса поползли вверх. — Они отстают ровно на двадцать пять минут!

Пётр почувствовал, как всё замирает у него внутри.

— Постойте-постойте, — забормотал он. — Вы хотите сказать, что сейчас восемь часов двадцать пять минут?

— Именно! — самодовольно подтвердил Ситников.

— Блин! — заорал Пётр. — Но я же в школу опаздываю!