Ларин Петр и машина времени

Помедлив ещё секунду, он двинулся навстречу старику, который действительно не сводил с него взгляда.

— Простите, вы, наверное, тут уже стоите какое-то время. Меня должен ждать парень, такой… — Пётр запнулся, не решаясь описать кого-либо, так как ещё не был уверен, правильно ли он заговорил с незнакомым человеком исходя из правил приличия, принятых в будущем…

— Выродок! — с неожиданной яростью бросил старик ему прямо в лицо.

И тут же — а может быть, Петру это только показалось — в глазах пожилого человека мелькнуло что-то похожее на удивление, смешанное со страхом. Интуиция подсказала Петру, что этот человек его отлично знает. Или принимает за кого-то другого. А вот он, Пётр, никак не может взять в толк, кто это такой.

— Извините… — пробормотал Пётр и юркнул в кафе. Он успел заметить бумажник в нагрудном кармане незнакомца.

Не теряя времени на осмотр интерьера, он метнулся в самый дальний угол и, укрывшись за игровыми автоматами, не имеющими ничего общего с теми, к которым он привык в клубах, куда ему случалось заходить иногда за компанию с Валеркой, вытащил из кармана Свисток. Тихая трель сработала незамедлительно — содержимое бумажника веером легло перед Петром. Впрочем, оно оказалось немногочисленным — несколько смятых купюр, которые, очевидно, были теперь введены в оборот, и удостоверение личности, из которого следовало, что перед ним не кто иной, как постаревший Руслан Зайченко, вышедший, как гласила ещё одна обнаруженная бумажка, совсем недавно из мест тюремного заключения.

«Да, — подумал Пётр. — Всё же тётя Эльза была права, горбатого могила исправит». Но его недоумение относительно того, почему так ненавидяще просверлил его взглядом Зайченко, никуда не исчезло. Что-то подсказывало Петру, что злобная ненависть, конечно, могла быть следствием застарелой ненависти Зайченко к его дяде Георгию, перенесенной на племянника, а потом и на его сына, то есть сына Петра. «Может быть, он просто узнал меня, приняв за сына племянника так ненавидимого им бывшего одноклассника? Хотя непохоже. Наверное, я, то есть подросший Ларин Пётр, умудрился ещё чем-то насолить Зайченко. И он продолжает меня ненавидеть. Как знать… Ведь я больше не волшебник. Возможно, мы даже живём по соседству. И он оскорбился тем, что я с ним не поздоровался».

Своего рода разгадка явилась в образе паренька, что подошёл к Зайченко, за которым через небольшое окошко продолжал наблюдать Пётр.

Тот насмешливо потрепал парня по плечу и что-то сказал, кивнув головой в сторону кафе. Парень ткнул пальцем на вход и, похоже, заторопился. Петру показалось, что это родственник самого Зайченко, очень уж заметным было внешнее сходство. Судя по возрасту, парень мог приходиться ему не кем иным, как внуком.

Петру вспомнились вдруг слова Ситникова о том, как он удивится внешней похожести парня, с которым он заговорит. Может быть, это именно тот парень, который идёт сюда для того, чтобы убедить его, точнее, его сына принять участие в преступлении? Может быть, за всем этим стоит сам Зайченко? Может быть, это он подбил на преступный замысел своего юного родственника? Осмыслить весь этот шквал новостей Пётр не успел.

— Макс? — в голосе девушки было что-то жалкое и просительное.

Пётр не сразу понял, что она обращается к нему. Ну да, он ведь даже не потрудился запомнить, пробежав глазами газетную вырезку, как зовут его будущих детей.

Бледная высокая девушка улыбалась так же жалко, как звучал её голос. Петру почему-то стало её действительно жаль. В уголках глаз девушки залегли еле заметные морщинки, странно смотревшиеся на лице шестнадцатилетнего существа. Казалось, девушка вот-вот рухнет на колени — так отчаянно вглядывалась она в младшего братишку.

— Макс, ну… Ты поможешь мне, правда? — она села рядом с ним и прижалась лбом к его лбу. Её плачущие глаза оказались совсем близко. Петра вдруг пронзило странное ощущение того, что эта очень несчастная девочка — его дочь. И что он обязан, просто обязан ей помочь. Ему до боли непреодолимо захотелось утвердительно кивнуть головой. Кажется, это единственное, что сейчас по-настоящему было важно для этой девочки.

— Ну? — раздался сверху ещё один голос. — Доворковались?

— Серёжа?! — в голосе девушки зазвучало восхищение, смешанное со страхом. — Да, мы с Максом договорились. Всё будет хорошо.

Взгляд парня смягчился.

— Ладно, хорошо. Я сейчас выпить принесу.

Пётр почувствовал, как похолодели его пальцы. Вот он, тот самый дурацкий момент, в который его сын не смог преодолеть свою мягкость и уступчивость.