Ларин Петр и машина времени

Насильно мил не будешь. Разговор «дяди» с «племянником». Таинственный старик. Не только белые листы бумаги. Что делать, если вас собрались убивать? Снова в путь. Соня — тоже ученица школы номер семь.

Отвратительное настроение не покидало Зайченко с утра. Он сам сейчас не мог простить себе, что так сорвался на Эльзу. Сколько ведь раз давал себе слово быть терпимее к этим её ублюдкам. Зайченко искренне ненавидел человечество и столь же искренне хотел любить Эльзу Капитанову. Ему казалось, что он делает всё для того, чтобы жизнь жены была, как он любил выражаться, «просто песня». Его не интересовало, что думает о нём большинство его людей, однако ему очень хотелось пользоваться благорасположением своей супруги, доставшейся ему недюжинными усилиями. Всякий раз ему казалось, что очередная ссора с Эльзой была последней. Он заваливал её подарками и честно старался терпимо относиться к притащенной в дом гурьбе детей. Но не проходило и дня, чтобы выдержка не изменяла Руслану Зайченко, и снова между ним и Эльзой происходили безобразные сцены. Сначала ему казалось, что всё дело в скверном и капризном характере Эльзы, потом — что она использует любую возможность упрекнуть его в недоброжелательном отношении к своим детям и племяннику, а теперь она ещё и откровенно пристрастилась к выпивке, что сделало её просто невыносимой. Зайченко не хотел признавать, что всё его отношение к Эльзе на протяжении многих лет их знакомства ставило целью опровергнуть известную пословицу, гласящую, что «насильно мил не будешь», потому все его шаги и были обречены на провал. К тому же то страшное утро, когда Эльза обнаружила своего мужа мёртвым, стояло между ними зловещей тенью — не была ведь Спасаку-коцкая настолько глупа, чтобы не понимать, кто «заказал» её мужа.

…Весь в своих чёрных мыслях, мэр Санкт-Петербурга старался развлечься тем, что, сидя в своём огромном кабинете, где домашний кинотеатр в другое время был отгорожен от любопытных глаз тяжёлой бархатной шторой, смотрел «Греческую смоковницу». Он особенно любил наивные эротические фильмы времён своей молодости. На самом трепетном эпизоде, когда героиня в купальнике с разбегу бросается в бассейн, а герой, вытирая пот со лба, изображает волнения страсти, экран огромной телеустановки погас.

— Что такое? — Зайченко обернулся к двери.

В дверном проёме, держа пульт так, что тот сначала показался мэру пистолетом, стоял Ларин Пётр.

— Что ты здесь делаешь? — зарычал Зайченко. — Я же категорически запретил вам всем сюда приходить!

Вспомнив утренние события, Зайченко тут же раскаялся в своей горячности и вспомнил о только что данном себе в сотый раз обещании терпимо относиться к отпрыскам Спасакукоцких.

— Нам надо поговорить, Руслан. — твёрдо сказал Пётр, пропустив обычное, наверное, для Зайченко «дядя», чем заставил того удивлённо поднять брови и пристально всмотреться в глаза мальчишки.

— Сколько денег ты хочешь? — с дела-ной ехидцей спросил Зайченко.

Пётр помедлил.

— Нет, деньги тут ни при чём. — Он замедлил речь и каждое следующее слово произносил медленно и чётко. С неожиданной глубиной в голосе, как будто читал заклинание, он выговорил: — Распечатки текстов, огромное количество листов белой бумаги, где указаны все более-менее значительные спортивные состязания…

Зайченко, который не осознал того, что он попросту не в силах противиться магическим чарам, исподлобья посмотрел на «племянника»:

— Ну… пошли.

Он направился прямо к «домашнему кинотеатру», за которым обнаружилась ещё одна дверца, ведущая в небольшую комнатушку для неофициальных встреч, за кабинетом Руслана Зайченко.

Пётр последовал за ним.

— Садись.

Пётр уселся за небольшой столик из карельской берёзы.

— Как ты об этом узнал? — спросил Зайченко, стараясь добавить в голос непривычной мягкости.

— Сначала вы расскажите мне, где, когда и как вы получили то, что позволило вам единственному владеть данными, благодаря которым вы стали тем, кем вы сейчас являетесь.

К невероятному удивлению, прежде всего собственному, Зайченко ответил мгновенно.

— Это произошло в одно из двадцатых чисел мая… Тогда была ужасная гроза… — он на мгновение прищурился, вглядываясь в своё прошлое. — Где-то меньше недели прошло после того, как на этом чёртовом школьном балу… А через неделю была страшная гроза. Я провёл эту неделю в прескверном состоянии, и мне не было никакого дела до бреда, который нёс тот старикашка. Это уже потом я бродил по улицам в тот вечер, когда была гроза, и молния…

— …Ударила в старинную водокачку?

Зайченко удивлённо хмыкнул:

— Неплохо знаете историю города, молодой человек!

Он полез в небольшой шкафчик, который Пётр поначалу принял за бар с напитками. Из потайного ящичка он вынул ключи и повернулся к стене. Сдвинув висевшую на стене картину с изображением парусника, летящего по барашковым волнам, он отомкнул маленькую дверцу, напоминающую обычный электрический счётчик.