Ларин Петр и волшебное зеркало

Чтобы окончательно успокоиться, Королева прошла в дальний угол гостиной, где в задёрнутой сотканным из толстых золотых нитей занавесом нише располагалась потайная дверца. Её Величество положила узкую белую ладонь с острыми золочёными ногтями на сверкающий завиток сложного растительного орнамента, которым была украшена стена, и массивная плита чистого золота бесшумно отошла, открыв вход в хранилище. В огромном хранилище ровными рядами громоздились высокие, бесконечно длинные штабеля золотых слитков. Хранилище было заполнено уже на три четверти, и Королева подумала, что нужно строить новое — это скоро наполнится.

Неожиданно из-за ближайшего штабеля послышалось странное жужжание, какой-то лязг, скрежет, и из-за угла в узкий проход шагнул двухметровый гигант в сверкающих полированным золотом доспехах. На голове у великана был похожий на перевёрнутое пожарное ведро остроконечный конический шлем с узкими прорезями для глаз. В прорезях мерцали недобрые красные огоньки. Эти огоньки уставились на Королеву; левая рука гиганта медленно поднялась, и прикреплённая к закованному в золотые латы предплечью тусклая стальная трубка нацелилась ей в грудь. В правой руке гигант сжимал конец золотой цепи, другой конец которой был прикреплён к массивному ошейнику какого-то зверя — не то крупной собаки, не то мелкого льва, не то ягуара. Зверь тоже был вызолочен от ушей до кончика длинного гибкого хвоста и скалил на Королеву длинные стальные клыки, сверкая красными, как рубины, глазами.

Её Величество, однако, ничуть не испугалась этих закованных в драгоценный металл стражей. Она строго кашлянула в кулак, и всё переменилось. Злой рубиновый огонь в глазах латника и зверя погас, сменившись ровным мерцанием; зверь сел, лязгнув когтями по золотому полу, а латник опустил своё оружие и медленно, со скрипом склонился в почтительном поклоне.

Королева не ответила на приветствие. Повернувшись к сторожам спиной, она вышла из хранилища, и тяжёлая потайная дверь задвинулась за ней с едва слышным шорохом. Секретный замок звонко щёлкнул, и сейчас же, будто по сигналу, на камине начали бить часы. Хрустальный перезвон разнёсся по гостиной, путаясь в многочисленных подвесках тяжёлой золотой люстры и растопыренных лапах канделябров, в которых горели витые золочёные свечи. Часы пробили полдень; с двенадцатым ударом дверь гостиной распахнулась, и в неё, грохоча железом, одновременно шагнули два гиганта в чёрных стальных доспехах, с длинными стреляющими трубками наперевес. На какое-то мгновение они замерли на пороге, а потом одинаково чётким движением расступились, став по бокам двери, и снова замерли, неподвижные, как статуи.

Вслед за ними, сложившись пополам в глубоком поклоне, в гостиную вошёл какой-то человек в просторной чёрной мантии, волочившейся за ним по полу. На голове у него был остроконечный капюшон, почти целиком скрывавший лицо, а костлявая ладонь сжимала длинный деревянный посох с окованным железом заострённым наконечником. Верхний конец посоха был украшен искусно вырезанной фигуркой какого-то крылатого существа — не то дракона, не то демона, не то обыкновенной летучей мыши-вампира. Это был придворный маг Её Величества, могучий чернокнижник Кассиус Кранк.

Положение у Кассиуса Кранка было незавидное. Некогда он был вторым по силе и могуществу волшебником на Островах. Быть вторым — горькая доля. Всю жизнь, из века в век, слышать одно и то же: «О, конечно, Кассиус Кранк — великий чародей, Кассиус Кранк — это да, но давайте-ка всё же спросим совета у Властимира Могучего. Ведь Властимир Могучий — это о-го-го!», — это, согласитесь, невыносимо. Сотни лет упорного труда пропали понапрасну — Кассиус так и не сумел превзойти своего соперника ни в мудрости, ни в мастерстве, ни даже в умении показывать простенькие чудеса на потеху деревенской ребятне. За что бы ни взялся Кассиус Кранк, неизменно оказывалось, что у Властимира Могучего это получается лучше; какой бы ученый труд ни о О написал Кассиус, всякий раз выяснялось, что Властимир Могучий уже выпустил книгу на эту же тему месяцем, а бывало что и неделей раньше. К тому, что говорил Властимир Могучий, нечего было добавить; то, что сделал первый маг и чародей на Островах, незачем было переделывать. Он поспевал везде и никому не отказывал в помощи, так что бедняге Кассиусу со временем стало совершенно нечем заняться.