Ларин Петр и волшебное зеркало

— Я — Свисток и тем горжусь, — объявил Свисток и оскорблённо замолчал, с независимым видом глазея по сторонам.

— И то хлеб, — непонятно отозвался капитан и, спохватившись, скороговоркой произнёс:

Чтоб корабль не протаранить,
Срочно надобно табанить!

Вёсла вспахали воду, шлюпка замедлила ход и плавно причалила к высокому борту корабля. Сверху послышался чей-то голос:

Воротился старый краб,
Поживей спускайте трап!
Ну а если не устали,
Заодно спускайте тали!

— С ума можно сойти, — пробормотал Свисток.

— Твоя правда, братец, — сказал капитан, у которого, похоже, был отменный слух. — Ну, да тут уж ничего не попишешь. Лёгкой работы на свете не бывает. Даже самозванцем, наверное, быть не так-то просто. Правда, Ларин Пётр? — обратился он к Петру.

— Не знаю, — сухо сказал Пётр, которому намёки капитана нравились всё меньше. — Не пробовал.

— Ну да, ну да, — кивая, согласился капитан, — конечно. Что ж, добро пожаловать на борт «Каракатицы»!

Сверху, разворачиваясь на лету, упал верёвочный штормтрап. Пётр оглянулся на капитана. Как воспитанный молодой человек, он собирался уступить старшему дорогу, но капитан Раймонд опередил его. Сняв шляпу, бородатый мореход сделал ею широкий приглашающий жест в сторону трапа. Глаза у него были хитрые, улыбка двусмысленная, а радушный жест, которым он указал на трап, показался Петру издевательским. Впрочем, отступать было некуда, и Пётр, ухватившись за нижнюю ступеньку, ловко полез по трапу наверх.

— Озеро Байкал, — пробормотал он по дороге, и Свисток впервые промолчал, не найдясь с ответом.

ГЛАВА 7

Что такое каракатица. Весёлый чужестранец. Остров Ворот, он же Драконий, он же Остров Скелета. Здесь должно быть полно девчонок. Бывают двери, в которые легко войти, но трудно выйти. У меня никого нет, кроме этого мальчишки!

— У вас красивое судно, капитан Раймонд, — сказал Пётр. — Не понимаю, откуда такое странное имя — «Каракатица»?

Капитан почесал в бороде.

— Имя как имя, — сказал он. — Я привык. Раньше эта посудина звалась «Морской Волшебницей», а «Каракатицей» её назвал один чужеземец, такой же странник, как ты, подобранный мной на этом гиблом берегу. «Ну и каракатица!» — воскликнул он, впервые увидев мой корабль. У меня были веские причины прислушиваться к каждому слову этого человека, и я решил: так тому и быть. К тому же рифмовать «Каракатицу» всё-таки легче, чем «Морскую Волшебницу». Каракатица — катится, пятится, схватится… Кстати, тот чужеземец так и не сумел объяснить мне, что это за зверь — каракатица. Я понял только, что он живёт в море.

— А разве в вашем море нет каракатиц? — спросил Пётр. Ему не очень хотелось огорчать капитана, но за полчаса знакомства тот ухитрился столько раз огорчить Петра, что слегка отомстить ему было просто необходимо.

— Никогда не слыхал, — ответил капитан. — Может, и есть, только называются по-другому. Это, случайно, не тот зверь, которого мы зовём дельфином?

Свисток тихонько хихикнул. Капитан строго посмотрел на него, и медный клоун немедленно придал своей дурашливой физиономии серьёзное выражение.

— Нет, — из последних сил сдерживая улыбку, сказал Пётр. — Дельфин — это дельфин. А каракатица… — Он поискал глазами вокруг, не нашёл ничего подходящего и протянул руку к капитанской шляпе: — Вы позволите?

— Это ещё зачем? — насторожился капитан, но тут же расслабился. — Желание гостя — закон. Прошу!

Он картинно сдёрнул шляпу с головы и протянул её Петру. Его лысина засияла на солнце, как начищенный корабельный колокол — рында. Бестактный Свисток опять хихикнул в медный кулачок, но капитан не обратил на него внимания. Похоже, он тоже понял, что пререкаться со Свистком и учить его хорошим манерам бесполезно.

Пётр с благодарностью принял капитанскую шляпу и аккуратно положил её на отмытую до блеска дощатую палубу. Шляпа была великовата, но Пётр решил, что так даже лучше: пусть капитан разглядит невиданного зверя как следует, в увеличенном виде. Это наверняка сделает его скромнее…

— Свисток, — позвал он, — ты готов?

Хитроумный Свисток, разумеется, был готов. Он давно понял, что задумал Пётр, и, похоже, горел желанием помочь хозяину в осуществлении его замысла. Во всяком случае, спорить он не стал, а сразу сложил лапки, втянул глаза и свернулся улиткой, в мгновение ока сделавшись тем, чем был раньше — обыкновенным медным свистком, слегка похожим на старинную боцманскую дудку.

Пётр сосредоточился, поднёс его к губам и подул. Над палубой разнеслась протяжная мелодичная трель.

— Тысяча морских дьяволов! Три тысячи водяных! — сипло закричал капитан, поспешно отскакивая от пятнистого чудища, шевелившегося на том месте, где секунду назад лежала его шляпа. — Что это за тварь?! В жизни не видел ничего уродливее!