Лариса

Телеграмму долго не принимали, сочтя все написанное вначале за бред сумасшедшего, а потом за шпионскую шифровку. Все же приняли. В Москве мама Ларисы отказалась брать телеграмму, расценив ее как хулиганскую выходку. Почтальон же не соглашался нести ее обратно. В тот же день мама навестила Ларису в больнице, как раз когда врачи пытались поднять больную и посадить на постели. Все попытки были тщетны: после долгой неподвижности ослабли мышцы. Лариса плакала, но тело ее не слушалось. В разговоре с ней мама и помнила об идиотской телеграмме.

— Ты не знаешь Григория?

— Нет.

— А что это за Покровское?

— Какое Покровское?

— А вот телеграмма пришла на наш адрес, на твое имя.

— Дай.

Лариса смеялась до слез. В тот день она все-таки сумела подняться. Через месяц родился сын. «Встала и принесла». Сын с каждым годом становится все больше похожим на мать. Фильмы ее продолжают смотреть люди. Так она продолжается.

Жизнь Ларисы, пусть и короткая, явила собой пример того, как человек может сам сотворить свою судьбу, и эта судьба станет возвышенной и прекрасной, если, говоря ее словами, «живешь жизнью людей».

В последний раз мы виделись с Ларисой в конце июня 1979 года. Она, оператор Владимир Чухнов, художник Юрий Фоменко приехали на один день в Москву, чтобы увидеть первый отснятый материал фильма «Матёра». И вот уезжали в экспедицию, на Селигер. Спешили. Поэтому посмотреть новый тогда итальянский фильм «Дерево для башмаков» поехали в день отъезда на самый ранний сеанс в кинотеатр «Космос». После фильма постояли. Спросили друг друга: «Ну как?» Лариса скачала: «Нежно, тонко, но, наверно, выпадет в осадок. В сознании не останется». Стали прощаться. Через несколько дней мы с сыном должны были приехать к ним, на Селигер. Некоторое время мы двигались по проспекту Мира параллельным курсом: я на своих «Жигулях», они в красном «Запорожце» Володи Чухнова. На площади Рижского вокзала наши пути разошлись. Мельком глянул в их сторону они, уже забыв обо всем, возбужденно спорили друг с другом.

Второго июля 1479 года мне приснился самый страшный в моей жизни сон. Я помню его и по сей день до мельчайших деталей. Проснулся в ужасе и непроизвольно взглянул на часы. Долго не мог успокоиться, ходил по квартире, курил. Позже узнал, что трагедия произошла именно в это время. На 187-м километре Ленинградского шоссе. (Серая «Волга»-пикап с шестью членами съемочной группы ранним утром на пустынном шоссе по неустановленной причине вышла на полосу встречного движения и врезалась в мчавшийся навстречу грузовик.)

Через две недели, выехав на съемки «Матёры» (теперь фильм называется «Прощание»), мы остановились на этом месте и положили на асфальт цветы. Там, где погибли наши товарищи, прямо под шоссе протекал ручей. Тихий лесной ручей, красная вода. Так природа поставила здесь свой знак…

Эта книга — попытка создать коллективный портрет Ларисы, оценить по прошествии времени все ею сделанное. Книга собрала людей, хорошо знавших Ларису, встречавшихся с ней в разные периоды ее жизни или интересовавшихся ее фильмами. Выражаю сердечную благодарность всем, кто работал над книгой, кто вложил в нее душу и талант. Особо признателен я кинокритику Ирине Рубановой, которая отдала этой работе много сил и времени, неустанно приближая ее к желанному завершению.

Первая попытка иного, правда, рода была предпринята мною вместе с друзьями и коллегами в начале 1980 года, через несколько месяцев после гибели Ларисы и ее товарищей по работе над фильмом «Матёра». Тогда результатом наших усилий явился маленький, двадцатиминутный фильм «Лариса». Самый короткий мой фильм. Самый трудный.

Эту книгу мы тоже назвали «Лариса». Кинематографисты понимают, кого имеют в виду, когда говорят сокращенно и уважительно: «Сергей Михалыч» — это Эйзенштейн, или еще короче «Эйзен», «Михаил Ильич» — это Ромм, «Василь Макарыч» — Шукшин, «Марлен» — Хуциев, «Глеб» — Панфилов. «Гия» — Данелия. «Эльдар» — конечно же, Шенгелая.

А «Лариса» — это Лариса Шепитько.

Элем Климов

ВОСПОМИНАНИЯ

Алесь Адамович Ее удочерила Белоруссия [1]