Ларочка

Тут Лариса на него посмотрела. Ничего интересного, или хотя бы опасного в нем не ощущалось, хотя конечно видно, что господин окончательно готов.

— А что у тебя есть выпить? — Ей было абсолютно все равно, но она считала, что надо так спросить.

— Вино какой страны вы предпочитаете в это время суток?

Лариса не поняла парольной фразы, «Мастера» она еще не читала, и чуть набычилась, не понимая причину внезапного перехода собеседника на «вы».

Рауль одним движением метнулся к буфету и вернулся с красивой бутылкой и двумя фужерами.

— Ты не бойся, квартира и правда большая, а Иванычу я скажу, что ты ушла. Надоело ждать, и ушла.

Однако, темп! В принципе, она не видела никакого ужаса в том, чтобы не медлить, не притворяться, и сразу скрыться в одном из многочисленных закоулков этого пыльного лабиринта с возгоревшимся хозяйским сынком. Если бы хоть чуть–чуть потянуло к нему. Даже плевать на то, что он мог бы после этого вообразить себя неотразимым. Но ведь ничего нет кроме самого пресного спокойствия внутри. И вино, ни из какой страны, не поможет. Нет, в этой ситуации разумнее всего следовать заранее утвержденному плану. Спокойно, постепенно, с прицелом на конечный результат. Она решила выйти замуж, причем здесь эротические порывы.

В коридоре послышался непонятный звук, как будто тяжелая змея ползет по старинному паркету, почему–то подумалось Ларисе. Через секунду в дверном проеме появилось инвалидное кресло на колесах. В нем сидел прикрытый клетчатым пледом старик. Седые волосы всклокочены, наверно ему что–то приснилось, и волосы торчат как впечатления. Горло замотано. На бледном, вроде бы бессмысленном лице вдруг, при виде нового человека, проявилась симпатичная, даже умная улыбка.

Рауль воскликнул.

— Вот и он, вот наша «раковая шейка»!

Академик Янтарев поклонился, больше вбок, чем вперед. Было в его облике что–то неуловимо восточное.

В тот вечер Лариса ушла с Лионом Ивановичем, и он был в великолепном расположении духа.

— Кажется, клюнул. — Сказала Лариса.

— Да, я видел. И Элеонора меня простила.

— Что?!

— Понимаешь ли, мой друг и ее муж, я о матери Рауля говорю…

— Я поняла.

— …ушел из дома с моей девушкой, с девушкой, которую привел я, и я дал обещание, что, вроде как компенсирую…

— Так мое настоящее имя — «компенсация»?

— Не сердись.

Лариса дернула плечом, сбрасывая лапку дяди Ли.

— Только я не понимаю, вы так радуетесь, как будто очень ее боялись. Она же, Элеонора эта, просто мышь белая. А дедушка мне понравился, хоть немой, а веселый.

Лион Иванович мелко–мелко засмеялся, и сказал задумчиво.

— Элеонора Витальевна не мышь.

— Мышь, мышь, зубки мелкие, мелкие.

Сводник опять засмеялся. Потом сразу настроился на деловой лад.

— Ты с него сруби побольше, я имею в виду с Раульчика. Не очень знаю, чем он зарабатывает себе на пропитание, скорей всего просто фарцует по–среднему, но связи у него есть. Я имею в виду, пусть раскошелится. Потребуй ресторан ВТО, Мишель Жар, кажется, приезжает на днях, требуй билеты. Да, скоро в ЦДРИ «Посиделки», нехай крутится. Нечего просто так ноздри раздувать. Ты должна Москвы попробовать. Я тебе со временем еще пару пунктов подкину в список, но это уже будет все, дальше сама.

— Ладно, сама.

— Ну, вот и славно.

— Скажите, а Нора, это кто, сестра? Почему только так не похожи они с Раулем?

18

План Лиона Ивановича был выполнен во всех пунктах. Был ресторан, был концерт, и не один, были «Посиделки» в ЦДРИ. Там Ларисе понравилось больше всего. Очень много знакомых лиц. Как будто в одно помещение вытрясли весь телевизор. Удивительно приятное ощущение, что не прилагая никакого усилия, проводишь время не зря, эффект звездной тусовки. Вел вечерок маленький, щекастый человек с огромными ушами и обаятельным апломбом.

Лариса от души смеялась его предельно двусмысленным шуточкам, стараясь не смотреть в сторону Раульчика. А тот нервничал. Старался выглядеть надменным, уверенным в себе, а было ощущение, что под столом все взводит и взводит какой–нибудь кольт. Не развлекался, а пребывал на охране добычи. И было от кого охранять. Однажды, когда они зашли в ресторан, из окон которого был виден Пушкин, к ним за столик плюхнулся длинный пьяноватый актер со знакомой бородищей, знакомым голосом, только бы еще вспомнить к какой роли они относятся. Кратко здоровкнувшись с внуком академика, красавец навис над Ларисой, бормоча какой–то творческий бред. Лариса с ним кокетничала в тех рамках, что считала дозволенными. Было смешно, что Рауль так дергается. Было слишком понятно, что бородатое чудовище, в общем–то, безобидно, герой всего лишь разговорного жанра.

Спросила, когда он ушел.

— Кто это?

— Робин Гуд.

— Ой, правда. — Лариса посмотрела вслед удалявшейся фигуре с некоторым сожалением, как будто кокетничала бы с ним по–другому, зная, кто он.