Ласка сумрака

– Ниже, туда, где крылья прикрепляются к спине, – сказал он, будто поняв, в чем дело. Может, он сталкивался с такой проблемой, встречаясь с бескрылыми.

Я опустила руки вдоль его спины к основаниям крыльев. Спина на ощупь казалась совершенно обычной, если не считать исключительной нежности кожи. Разве крылья не требовали дополнительной мускулатуры?

Он гладил мне спину, наклоняясь все ближе и ближе. Мы поцеловались, и на этот раз поцелуй был взаимным, нежным вначале, но потом его руки сжали мое тело, и он вонзился в мой рот. Казалось, что его язык, его губы превратились в чистый жар. Жар наполнил мой рот, рванулся по горлу, рекой потек по всему телу до самых кончиков пальцев, пока я не переполнилась им, так что кожа едва не загорелась.

В чувство меня привел голос Нисевин:

– Вот тебе твое лекарство, принцесса. Дай его зеленому рыцарю, пока оно еще горячо.

Мы с Шалфеем с трудом разорвали объятия – тела будто сопротивлялись. Руки еще скользили по рукам, когда я повернулась в поисках Галена. Гален шагнул к нам.

Я потянулась к нему, провела жаркими ладонями по его плечам, и даже сквозь рубашку я чувствовала его кожу, чувствовала, как течет по нему тепло. Он дышал быстро и тяжело еще до того, как наклонился для поцелуя.

Наши губы встретились, и жар обрадовался Галену, словно только его и ждал. Рты запечатали друг друга, чтобы ни капельки тепла не пролилось. Губы, языки, даже зубы словно пили друг друга. Жар наполнял мой рот, как жидкость. Я чувствовала его теплую сладкую густоту, похожую на теплый мед, теплый сироп, лившийся из меня в Галена. Он пил жар из моего рта, пил струящуюся магию.

Он вытянул из меня этот жар, вынул магию своими губами, руками, всем телом. Магический жар подпитывался жаром иного рода, и, тихо всхлипнув, я попыталась запрыгнуть на него, обхватив ногами его талию. Он вскрикнул, когда я коснулась его паха, и не от удовольствия.

Он быстро поставил меня на пол, едва ли не оттолкнув прочь. Задыхаясь, прошептал:

– Я не исцелен.

– Ты исцелишься два дня спустя, к закату или даже раньше, – сказала Нисевин.

Я все еще нетвердо стояла на ногах, дыхание никак не удавалось выровнять. От грохота пульса в ушах я почти оглохла, так что положилась на здравомыслие Дойла.

– Дай нам слово, королева Нисевин, что Гален исцелится спустя два дня от нынешнего.

– Даю, – сказала она.

Дойл кивнул:

– Мы благодарим тебя.

– Не благодари, Мрак, не благодари.

С этими словами она исчезла, и зеркало снова стало только зеркалом.

Гален тяжело опустился на край постели. Он все еще пытался привести дыхание в норму, и все же он мне улыбнулся.

– Через два дня.

Я хотела коснуться его лица, но руки тряслись так сильно, что я промахнулась. Он схватил мою ладонь и приложил ее к своей щеке.

– Два дня, – выдохнула я.

Он кивнул, улыбаясь, прижимая к щеке мою ладонь. Но я улыбнуться в ответ не смогла: я видела лицо Холода. Надменное, злое, ревнивое. Он, видимо, заметил мой взгляд и отвернулся. Холод прятал лицо, потому что вряд ли мог контролировать его выражение. Он ревновал к Галену.

Мало приятного.

Глава 31

Нынешняя ночь принадлежала Холоду, и похоже, он решил заставить меня забыть всех остальных. Я ласкала его живот, когда из пустого зеркала, будто в дурном сне, раздался голос Андаис:

– Никто не смог бы запретить мне видеть то, что я хочу, кроме моего собственного Мрака. У вас есть минута, а потом я расчищу себе обзор.

Мы застыли на месте, потом разом вскочили на ноги, запутались в простынях и чуть не шлепнулись. Холод сказал:

– Моя королева, Дойла здесь нет. Мы приведем его тут же, если ты согласишься чуть подождать.

Она произвела низкий звук, что-то вроде рычания.

– Мое терпение сегодня почти кончилось, мой Убийственный Холод. Я дам вам две минуты, чтобы найти Дойла и очистить зеркало, а не успеете – я сделаю это за вас.

– Мы поспешим, моя королева.

Я уже была на пороге.

– Дойл, королева в зеркале, быстрее! Она хочет видеть тебя.

Мой голос, наверное, передал все, что я чувствовала, потому что Дойл скатился с дивана – без рубашки, в одних джинсах. Он влетел в комнату, вытягивая руку вперед, как раз когда Холод умолял всего об одной лишней минутке.

Я забралась на постель – это был простейший способ освободить мужчинам место перед зеркалом. Дойл дотронулся до зеркала, стекло ярко вспыхнуло и тут же прояснилось. В зеркале возникла картина. Я не много могла из нее увидеть за широкими спинами двоих мужчин, а то, что я разглядела, тут же заставило порадоваться, что всего зрелища я лишена.

Там было мерцание факелов, темные каменные стены и тонкий, безнадежный вой – будто тот, кто издавал эти звуки, уже разучился кричать и все слова забыл, забыл вообще все, и остался только этот отчаянный полустон-полувой. Когда я была маленькой, я всегда думала, что привидения должны выть так же, как узники Зала Смертности. Как ни странно, привидения таких звуков не издают. По крайней мере те, которые мне встречались.

– Как ты посмел закрыть мне дорогу, Дойл, как ты посмел?!

– Это я просила Дойла перекрыть обзор из зеркала, – подала я голос из-за мужских спин.