Ласковое противостояние султану

- Ты говорила. Но мне кажется, они собирали лепестки в дворцовых садах. Раньше акры земли были отведены под розы.

- Правда? - Она нахмурилась. - Я не знала. Я так много не успела изучить до конца. Но я это сделаю.

Если можно, я буду звонить твоим сотрудникам время от времени, чтобы сверить детали.

- Почему бы не сверить их здесь самостоятельно? Она поймала его взгляд, вспышку янтаря, что обожгла ее, прежде чем исчезнуть.

- Будет лучше, если я уеду. После прошлой ночи ты не хочешь…

- Чего я не хочу? - Он подошел к ней, наблюдая, как напряжение проходит по ее плечам наверх к шее.

-Ты ясно дал понять, что мы…

- Я дал понять, что был дураком и сожалею об этом. - Султан подошел достаточно близко, чтобы заметить, как быстро поднималась и опускалась ее грудь.

Ее глаза метнулись к его, удивительно ясным в своей глубине. Рот Асима невесело изогнулся. Он обычно не применял слово «дурак» по отношению к себе, но, если вспомнить прошлую ночь, это было справедливо.

И он будет дураком, если позволит ей уехать, пока оставалось еще столько удовольствия, которое можно получить от их романа. Асим был человеком, чья жизнь находилась во власти долга, но он не был склонен к бессмысленному самопожертвованию. То, что между ними было, слишком хорошо, чтобы от этого отказаться.

- Оставайся в Джазире и заканчивай свою работу, Жаклин. Напиши эту книгу. - Он убрал волосы с ее лица, провел пальцами по атласной щеке девушки и нежно обхватил рукой ее лицо. Он почувствовал ее мелкую дрожь, увидел, как трепещут ее веки, и понял, что девушка тоже хочет этого. - Останься со мной.

Жаки посмотрела в это суровое, любимое лицо и ощутила, как разрывается надвое. Она хотела прижаться к нему и согласиться на все, чего захочет Асим. Но прошлая ночь ясно дала понять, как опасны их отношения. Когда он повернулся к ней, это поразило ее до глубины души.

У нее еще никогда не было любовника. Может, поэтому она чувствовала себя такой… привязанной? Ее никогда ни к кому так не тянуло, она никому не доверяла так, как ему.

Наверняка опасно было отдавать так много? Жизнь научила ее ожидать отказа. И понимать, что она не из тех, кто вызывает любовь или вдохновляет на долгосрочные отношения.

- Ты слишком много думаешь. - Он потер пальцем ее бровь. - Перестань все анализировать, habibti. Разве мы не можем договориться взять от наших отношений как можно больше?

Он наклонился и поцеловал ее в уголок рта, дразня ее обещанием большего. В девушке неизбежно пробудилось желание.

Жаки откинулась назад, положив руки на его плечи и чувствуя, что это открыло ему доступ к ее шее. Как всегда безжалостный, Асим не замедлил поцеловать ее туда, лаская каждое чувствительное место, пока ее колени не задрожали, а соски не отвердели.

- Хватит! Мне надо подумать.

Он не сводил с нее взгляда своих темных глаз:

- Тогда подумай о том, как нам хорошо вместе. Об удовольствии, которое мы доставляем друг другу.

Его голос завораживал. Девушка почувствовала, как он отзывается внизу живота, и ощутила, как ее осторожность спадает.

- Ты хочешь бросить все это?

Она покачала головой, прежде чем сама это поняла. Его улыбка, полная удовлетворения, говорила, что Жаки отдала слишком много.

- Но мне кажется, некоторое расстояние было бы разумно.

Асим нахмурился. Он действительно привык получать то, что хочет.

- И что мы получим от этого? Нам хорошо вместе.

- В жизни есть вещи важнее секса. - Она была во власти Асима; это произошло с первого мгновения, благодаря его животной сексуальности и мощному шарму.

- Разве мы не разделяем и эти вещи? - Его глаза сузились до блестящих щелочек. - Разве мы не плавали вместе, не играли в шахматы, не спорили о политике, текущих проблемах и литературе? - Он помолчал. - Я никогда еще не проводил полночи в разговорах с женщиной. И никогда не делился столь многим из моей жизни.

Лицо Асима было мрачным, и Жаки знала, что он вспомнил те откровения о своей семье.

Вдруг ее поразило, насколько это было не в его привычках. Он был воспитан будущим султаном, взращен, чтобы стать единоличным правителем, берущим на себя огромную ответственность и следующим собственному плану. Диктаторские замашки были вполне естественным дополнением. Тем не менее с ней он останавливался, чтобы послушать, даже иногда менял свое мнение по некоторым поводам, например, давая ей доступ к тем дневникам. Он доверял ей такое, что, как ей казалось, не открывал больше никому, вроде тех детских воспоминаний и его опасений за Самиру.

Как ее могло не тронуть такое?

Возможно, он нуждался в ней сильнее, чем она думала. Потому ли он хочет, чтобы она осталась?

Жаки попыталась подавить резкий порыв возбуждения, и, возможно, Асим это почувствовал.

Она ждала, но ничего не говорила. Стоит ли уйти, сохранив свое сердце, и найти приют в другом месте?

Или уже слишком поздно?

Не зашла ли она слишком далеко?

Страх пронзал ее.

- Жаклин? - Он сжал ее руки.

Это не должно было иметь значения, но она не могла перестать думать, как будет скучать по звучанию своего имени, когда его произносит он своим глубоким, похожим на кофе с медом, голосом, если она уйдет.