Ласковый голос смерти

Льюис достал из коробки под столом пластиковый пакет, запаянный и с какими-то надписями, но прозрачный. Внутри лежал старый экземпляр «Брайарстоун кроникл», центральный разворот с фотографиями счастливых улыбающихся людей.

— Вы знаете, что это?

— Газета, — ровным голосом ответил я.

— Как я уже сказал, мы нашли ее в вашем доме. Если точнее, в вашей спальне. Если еще точнее, под вашей кроватью.

— И что?

— Она забрызгана спермой, Колин. Вашей?

Я снова побагровел, не в силах подобрать слова, чтобы выразить негодование. Черт бы его побрал!

— Без комментариев! — наконец прошипел я сквозь зубы.

— Вы мастурбировали на эту газету, Колин?

— Без комментариев!

— Вас возбуждала мысль, что эти люди умерли из-за вас?

— Без комментариев!

Оба несколько секунд смотрели на меня. Я тяжело дышал, сжимая и разжимая кулаки, не в силах вынести столь кошмарного вмешательства в мою личную жизнь.

«Как они посмели? — подумал я. — Неужели они не понимают, кто я и на что способен?»

— И что? — бросил я. — Теперь уже и дрочить считается преступлением? Хотите обвинить меня в осквернении какой-то гребаной газеты?

— Попрошу не ругаться, Колин.

— Предпочитаю, чтобы вы называли меня «мистер Фридленд», детектив-констебль Льюис.

— Как угодно, — вздохнул Льюис. — Пока закончим. Я попрошу сержанта, чтобы он проводил вас в камеру.

Когда я наконец успокаиваюсь и ложусь на узкую койку в камере, мне вдруг приходит в голову мысль, вызывающая улыбку. Газета — главный их козырь, а это означает, что они не нашли моих конспектов и фотографий. И если не найдут, у них в руках не будет вообще ничего.

Мэгги

Я не всегда была такой — в смысле, одинокой. У меня были муж и дети, двое мальчиков. Когда они выросли и покинули дом, мы остались вдвоем с Леонардом, и это вполне меня устраивало. Я работала два дня в неделю в кафе-кондитерской в поселке, да и то ради развлечения. Леонард занимал достаточно высокий пост в своей компании, и, когда он ушел на пенсию, а мальчики уехали, денег нам вполне хватало. Стивен советовал продать дом и купить что-нибудь поменьше, но в итоге у нас появились бы только лишние деньги в банке, почти не приносящие дохода, да и на что их было тратить? Конечно, мы ездили отдыхать, обычно в круизы, проводя месяц с лишним на солнце посреди холодной темной зимы. Но даже тогда я всегда с нетерпением ждала возвращения домой.

Наш большой дом стоял в тихом переулке на окраине поселка, а сад со столетними деревьями, стонавшими и вздыхавшими под порывами ветра, выходил прямо к реке. Дом кормил нас, заботился о нас, оберегал нас и вырастил из моих мальчиков статных гордых мужчин. Зачем мне было жить где-то еще?

Стивен женился на норвежке по имени Ина. Они поселились в Северном Лондоне, и у них родились две дочери. Я постоянно с ними виделась, как минимум раз в месяц, — они часто приезжали к нам на обед в воскресенье. Мой младший сын Адриан познакомился с девушкой и отправился с ней путешествовать. В конце концов они обосновались в Австралии, где у нее была семья, а еще через год у них родился мальчик. Они так и не поженились. Конечно, я не могла видеться с ними так же часто, как со Стивеном и Иной. Адриан и Диана приезжали один раз на Рождество и на мое шестидесятилетие. А потом они приехали в суд.

За Леонардом пришли рано утром во вторник. Он еще крепко спал. Я была на кухне — в то время мне плохо спалось после пяти утра. Сделав себе чашку чая, я сидела за кухонным столом, читая вчерашнюю газету и дожидаясь рассвета, чтобы закончить прополку в саду, брошенную накануне из-за темноты.

Когда в дверь постучали, я подумала, что почтальон сегодня пришел раньше обычного, но, конечно, это оказался не почтальон. На пороге стояли двое детективов, мужчина и женщина.

— Что случилось? Что-то с мальчиками? — спросила я.

— Нам нужно поговорить с вашим мужем, миссис Ньюмен. Он дома?

Взяв у мужчины удостоверение, я закрыла дверь и тщательно изучила его в коридоре, а потом впустила их.

— Где ваш муж? — сразу же спросила женщина. — Где Леонард?

— Спит, конечно, — сейчас половина седьмого. А в чем, собственно, дело?

Мужчина-детектив поднялся по лестнице, а я осталась ждать в кухне с женщиной. Наверху было тихо — ни криков, ни грохота, ни топота. Через несколько минут Леонард спустился вместе с полицейским, одетый так, как он обычно одевался для работы в саду, — в джинсы, старую рубашку и свитер. Непричесанные волосы торчали во все стороны. Он остановился у двери, чтобы надеть ботинки, и на какое-то жуткое мгновение мне показалось, что он вообще меня не узнает.

— Леонард! — позвала я.

Они с детективом о чем-то поговорили, а затем он прошел в кухню. Вид у него был такой, словно он только что получил некое ужасающее известие.

— В чем дело, Леонард? Что случилось, ради всего святого?

Он даже не шагнул ко мне, не пытался ко мне притронуться. Он произнес лишь два слова:

— Прости меня.

Он даже не назвал меня по имени.