Ласковый голос смерти

Сэм за нами не ехал. Я этого точно не знала, просто ощущала холодную пустоту позади. Узкая дорога, поросшая по сторонам высокими кустами, которые заслоняли остатки сочившегося сквозь тучи света, вызывала гнетущее чувство. Если бы Сэм следовал за нами, Колин наверняка бы заметил и что-нибудь сказал.

У развилки Колин снова свернул налево. Дорога открылась перед нами, и я впервые с тех пор, как мы выехали из города, увидела встречные машины — коричневый фургон для перевозки мебели, пикап местной строительной компании. Впереди показались дома, и я подумала, не Бэйсбери ли это, но тут же раздался щелчок поворотника, и мы свернули направо, еще на одну узкую проселочную дорогу. На этот раз я увидела указатель, наполовину лежавший в зарослях, словно кто-то сбил его, не вписавшись в поворот, — «Грейсвуд-лейн».

На миг я невольно обрадовалась, значит я была права. И протоколы, которые я отправила Фрости, подскажут, где меня искать.

Машина замедлила ход и свернула на подъездную дорожку. Послышался шорох шин по гравию, и мы остановились. Подняв наконец взгляд, я увидела большой старый дом с портиком из известняка. Я сидела на месте, пока Колин не открыл дверцу, и лишь потом вышла и огляделась. Некогда роскошный сад зарос травой. Гравийная дорожка, сквозь которую пробивались сорняки, изящно огибала высохший каменный фонтан, покрытый внутри зеленой слизью, а снаружи поросший мхом. Трава на лужайке возле дорожки была по пояс, а за ней виднелась скрывавшая дом с дороги тисовая живая изгородь, когда-то аккуратно подстриженная, но давно потерявшая форму.

— Идемте, — нетерпеливо сказал Колин.

— Это ваш дом? — спросила я, поднимаясь следом за ним на крыльцо.

Он ответил не сразу, нашаривая в кармане единственный ключ.

— Да.

Дверь открылась, и в нос мне сразу же ударил запах протухшей еды, затхлых комнат, сырой ткани и плесени. Но все эти запахи превосходила вонь, уже знакомая мне по дому Шелли. Здесь кто-то умер.

Не в силах сдержаться, я зажала ладонью нос и рот — хотя, возможно, поступила опрометчиво. Пустой желудок подступил к горлу.

— Простите, я совсем забыл про запах, — сказал он. — Идемте, наверху будет получше.

В коридоре было темно и тихо, мягкий красный ковер, устилавший деревянную лестницу, покрылся слоем пыли. У входной двери сгрудились газеты, рекламные листовки и нераспечатанная почта. Я вгляделась, пытаясь увидеть имя адресата, но Колин уже ждал меня у подножия лестницы.

— Аннабель, пойдемте со мной.

Я начала подниматься следом за ним. Страх, слегка приутихший при мысли, что мой анализ оказался точен, снова вернулся.

В момент нашей первой встречи мне было очень плохо. Я страдала бессонницей и пребывала в шоке после скоропостижной смерти мамы — и тут появился он. Что он тогда говорил, что делал, я не помнила. Я помнила лишь его внешность — самый обычный мужчина, не старый, довольно привлекательный, с выбритой головой и зелеными глазами. Он не улыбался, но и не выглядел угрожающе. Одежда его ничем не выделялась. Я могла бы сто раз пройти мимо него по улице и не обратить никакого внимания. Но в те безумные несколько минут, когда сердце мое разбилось вдребезги и я была вне себя от горя, я все же взглянула на него и выслушала его слова, после чего искренне поверила, что он ангел, пришедший, чтобы обо мне позаботиться.

Похоже, и сейчас происходило то же самое. Тогда он не причинил мне никакого вреда, и, несмотря на тревогу и страх из-за того, что я пошла на необдуманный риск, вряд ли он собирался вредить мне и сейчас. Он просто выполнил мою просьбу — привез туда, где я могла остаться одна. Не то же ли самое он делал и с остальными? Помогал им достичь того, чего они не решались сделать сами? Отвечал на их молитвы?

Наверху тянулся коридор; он заканчивался арочным витражом, за которым покачивались ветви дерева, ударяясь о стекло и царапая его, словно когтями. По сторонам коридора шли запертые двери. Я последовала за Колином к окну, и он открыл последнюю дверь слева.

Когда-то, видимо, она служила гостевой спальней. Широкая кровать была застлана розовым стеганым покрывалом, но постельное белье отсутствовало. Персикового цвета ковер со спиральными узорами посерел от пыли. Тяжелые занавески с оборками были задернуты, и в комнате царил полумрак. Вдоль стены стояли встроенные шкафы с закрытыми дверцами. В один из шкафов был вделан туалетный столик, а под него задвинут табурет с темно-зеленым бархатным сиденьем и оборванной с одного угла золотистой атласной бахромой. Стены были выкрашены в пастельно-розовый цвет, по обе стороны от кровати висели два выцветших пейзажа в розовых пластиковых рамках. На единственном прикроватном столике стояла лампа с пьяно покосившимся абажуром и старомодный будильник с двумя колокольчиками. Будильник не тикал.