Ласковый убийца

Но Ремизов уже загорелся этим материалом: обязательно надо его печатать. Но как? Как интервью — не пойдет, как самостоятельная заметка — тоже. Зато это хорошо прозвучало бы как добавление к основному блюду: большая статья про наркоманию, и в середине — фраза, словно калитка в заборе: "Согласно достоверным сведениям, имеющимся у редакции…". Вот так — хорошо. Значит, надо найти основную тему — "паровоз", что-нибудь про трагическую судьбу уличных наркоманов. Дети из неблагополучных семей, жестокое общество, и так далее и так далее. Наматывать сопли на кулак, выжимать слезу — и вовремя затормозить, не вдаваясь в подробности, откуда эти уроды берут деньги на "дозу": то ли раздевают пьяных, то ли грабят малолетних. В общем, потанцевать на грани, сверкая крупными слезами. Спеть еще одну песню про гуманизм. Нет, лучше не надо про гуманизм: к "-измам" народ нынче относится с подозрением — даже онанизмом заниматься побаиваются; а вдруг он имеет политическую окраску? Лучше про гуманность — хорошее человеческое качество. Человечность — если переводить на русский. И Картавый — как символ и духовный наставник всех гуманистов. "Самый человечный человек" передает привет Анатолию Приставкину: "Здравствуй, Толя! Помни, что главное сейчас — защитить убийц и насильников. Нельзя подвергать их смертной казни — это негуманно."

Ремизов задумался: где взять такой материал? Если поспрашивать народ в редакции, наверняка что-нибудь найдется. Может быть, у той же самой Богорубской — любит дамочка писать про всяких мизераблей, давить на жалость слезливой публики. Правда никому не нужна, ты лучше вышиби слезу, а еще лучше — сама поплачь. Прилюдно. Вот тогда — будет успех: жестокие люди сентиментальны. Сентиментальность заменяет им доброту. Так гораздо удобнее: нервная система сохраняется.

Тьфу ты, противно, ей Богу! Ремизов не любил половинчатость: он все красил либо в черный, либо в белый цвет. Серый — презирал; он не абсолютен; всегда найдется более серый или менее серый.

Такой оголтелый максимализм давно стал для него единственным мировоззрением: это очень помогало в работе. Себя он безгрешным никогда не считал: но так ведь и оправдать не стремился.

Он заранее обдумывал все свои поступки и их возможные последствия. Более того, он давал им строгую и однозначную оценку: вот это хорошо, а это — плохо. И всегда был готов нести ответственность за свои действия. В его поведении не было ничего случайного. Ремизов был педант — да мы это уже говорили!

* * *

Раздался звонок. Ремизов поднял трубку. Звонил Илья. Он был очень взволнован:

— Андрюха! — почти кричал он. — Давай дуй скорее сюда, на "Чкаловский"! Что тут творится — натуральная коррида! В адрес фирмы, которую возглавляет твоя ненаглядная Гюльджан Ивановна, прилетел грузовой Ил из Китая. В таможенных документах груз заявлен, как рыболовные снасти. А тут — всякие шмотки, бытовая техника, аппаратура. Короче, уклонение от уплаты таможенных пошлин. Но этого мало — среди вещей обнаружили восемь килограммов героина! Представляешь, какой скандал! Тут такая каша заварилась! Но у госпожи Плотниковой нашлись высокие покровители. Уже звонили из Патриархии, втолковывали нам, нечестивцам, что груз предназначался для богоугодных целей. Просили не брать греха на душу. Короче, полный абзац! Ты приезжай, я тебе передам информацию из первых рук… Эксклюзивный, так сказать, материал.

— Илья! — Ремизов хотел сразу же прояснить кое-какие детали. — Скажи, а почему стали досматривать ее самолет? Не просто же так? Что, было оперативное донесение?

Бурлаков на другом конце провода тяжело засопел.

— Ну, в общем, да. Нам сообщили о попытке провоза героина. Самолет специально встречали.

Ремизов покачал головой: так он и думал. Ну молодец Феоктистов — светлая голова! Индуктивный метод: от частного к общему, не каждый сможет. Это ж надо: сидя безвылазно в своей лаборатории, знать обо всем, что творится на белом свете.

Ремизов был почти уверен, что в образцах этого наркотика никаких органических примесей, о которых рассказал ему Евгений Алексеевич, не обнаружится. Ну и ладно! Притянет за уши: дело такое — отлагательств не терпит. Пусть Плотникова потом оправдывается: выступает с опровержением, что она торгует только чистым героином.

— А где я тебя там найду? — спросил он Бурлакова.

— Ты стой рядом с КПП, — ответил Илья. — Я буду время от времени выходить. Или сбрось сообщение мне на пейджер — у тебя же сотовый с собой.

— Лады. Еду, — коротко бросил Ремизов, схватил диктофон — жаль, классную фотокамеру пришлось отдать — взял старенький "Зенит" и выбежал из дома. Теперь надо было торопиться. Время поджимало.

Время — не деньги. Время — это время. А деньги… Это деньги. Но не более того.

* * *