Ласточ...ка

– Сгорела. Даже повернуться не могу. И лицо… Все болит.

– Ты бы к врачу сходила…

– Не надо, меня Юрик сметанкой мажет. И еду приносит. Он такой заботливый… Он очень хороший… А вот… – Ольга заплакала.

– Пройдет, – сказала Вета и вышла из номера. Она тоже заплакала. Мать даже не спросила, как у нее дела, что она делает.

Вета взяла полотенце и пошла на «свой» пляж.

– Вот ты где прячешься, – услышала она. Открыла глаза, щурясь от солнца. Перед ней стоял Юрик. Голый. Вета потянулась за лифчиком от купальника. Она испугалась.

– Не знал, что ты нудистка. Пошли купаться, – сказал он и пошел в воду.

Вета лихорадочно завязывала купальник.

– Ну что, познакомимся поближе? – спросил, вернувшись, Юрик. Он плюхнулся рядом на песок. Вета старалась на него не смотреть.

– Я пошла, – сказала она и стала собирать сумку.

– Да ладно тебе, не парься. – Он схватил ее за ногу.

Вета, потеряв равновесие, плюхнулась на песок.

– Пусти, придурок. – Вета набрала горсть песка в руку и бросила в лицо любовнику матери.

– Ах ты…

Вета бежала по пляжу, слыша, как он поливает ее матом.

Пока Ольга валялась в номере, Юрик не терял времени. Вета видела его с женщинами. Все время с разными. Но матери решила ничего не говорить. Пусть сами разбираются. Эта неделя показалась ей бесконечной.

Вета думала о том, что нужно что-то делать. Она не могла видеть вечно похмельного Юрика и мать с ошалевшим от счастья лицом. К тому же тетя Наташа названивала племяннице и требовала повлиять на мать и прогнать Юрика. Вета уже устала объяснять тете Наташе, что любовник из матери веревки вьет и, что бы она ни сказала – без толку.

Правда, Вета некоторое время посопротивлялась. Хамила Юрику, давила на мать. Но Ольга только мечтательно улыбалась, с любовью утюжа мужскую рубашку.

Съехала Вета после того, как Юрик лишил ее девственности. Мать была на работе, Вета вернулась из училища, а дома был Юрик. Вета сначала молчала, пока обедала, но он лез с разговорами. Спрашивал про тетю Наташу, дядю Петю. Про их жизнь с матерью.

– Я не хочу с вами разговаривать, – огрызнулась Вета.

– Придется, – не унимался Юрик.

– Не придется. – Вета встала, чтобы уйти из кухни.

Юрик преградил ей дорогу рукой, встав в дверном проеме.

– Пусти, – сказала Вета и попыталась проскользнуть под рукой.

Юрик спустил руку вниз по косяку. Она его толкнула. Юрик заломил ей руки за спину, вытащил в коридор, опрокинул на пол так, что Вета ударилась головой о тумбочку, и изнасиловал.

– Скажешь матери, хуже будет, – сказал он.

– Кому хуже? – спросила Вета. Она лежала на полу и удивлялась тому, что не плачет. Лежала абсолютно спокойная, внутренне собранная, равнодушная к себе. Она думала, что Юрик скажет: «Тебе хуже будет», – но он сказал:

– Твоей матери.

– И что ты можешь сделать? – спросила она.

– Вот что. – Юрик взял ногу Веты, она так и лежала, не чувствуя угрозы, обхватил большой палец и крутанул. Вета от вспышки боли потеряла сознание.

Когда она очнулась, Юрик смотрел по телевизору футбол. Вета, ковыляя, опираясь на пятку, кое-как вышла на улицу. Дошла до соседнего дома и села на лавочку около подъезда. В этом подъезде жила одноклассница Веты – Танька Иванова.

– Ветка, ты? – услышала она. Перед ней стояла Танька.

– Привет, – сказала Вета.

– Ты чего здесь сидишь? – спросила Танька.

– В травмопункт иду. Больно. Палец вывихнула.

– Ладно, пошли – доведу, – сказала Танька и взяла Вету под локоть.

У Тани, как у всех девочек из их дома, было два пути в жизни – в парикмахерскую или на панель… Этот дом. Таня считала, что во всем виноват дом, в котором она выросла. Он стоял перпендикулярно всем остальным домам на их улице, напротив уличной помойки. В этом доме, называвшемся в районе «пьяным», жили «неблагополучные» семьи. Перед ним была детская площадка – с качелями и горкой. Но туда не приходили играть дети из других домов – их не пускали родители, маленькая Таня, качаясь на качелях, видела, как мамы ускоряют шаг и тянут детей за руку. Быстрее, быстрее пройти мимо дома. Таня не понимала почему. Ей казалось, что они такие же, как все. Как их соседи снизу, напротив, из другого подъезда.

Отца у Тани не было. Ее маму чуть было не лишили родительских прав за алкоголизм. Еще у Тани был маленький брат – Костя. Таня его очень любила. Когда мать напивалась и начинала драться, она всегда лезла под материнскую руку – пусть лучше ей достанется, чем Косте. Она даже старалась побольше пустых бутылок собрать после школы и пораньше занять очередь в окошечко приема стеклотары, лишь бы мать на Костю не накинулась. Она учила брата прятаться – под кровать и подальше, чтобы мать не достала, или за шкаф и сидеть тихо-тихо.